союзников:
«Как руководитель разведки Финляндии вы понимаете, что блицкриг Германии сорван, а длительную войну не выдержит экономика Германии. Дальнейшее продолжение войны поставит Финляндию на грань катастрофы. Само существование Финляндии как независимого государства поставлено на карту. Правительство СССР, предоставившее независимость одной из провинций России, в условиях военного поражения стран Оси, может по-иному решить вопрос о самостоятельности Финляндии, нежели это записано в договоре от 1940 года. Однако в случае выхода вашей страны из войны, выполнение основных положений вышеуказанного договора вернет ей возможность избежать позора поражения. В первые дни войны Красная Армия уверенно держала оборону на вашем участке фронта, и лишь угроза глубокого прорыва нашей обороны немцами и возможность окружения города Ленинграда вынудила наше командование снять войска с этого участка. Сейчас ситуация под Ленинградом стабилизировалась. Войска Ленинградского фронта теснят как немецкие, так и финские войска. За последние месяцы мы нанесли чувствительные удары по вашим войскам в Карелии. Наши войска хорошо подготовлены к прорыву долговременных укреплений противника на обоих флангах фронта. Мы понимаем, что одного вашего желания выйти из войны недостаточно, но надеемся, что вы сумеете довести до сведения вашего правительства всю бессмысленность и опасность дальнейшего продолжения войны. Я уполномочен Ставкой Верховного Главнокомандования подготовить возможность проведения полноценных переговоров с финской стороной о заключении перемирия, в случае согласия на отвод ваших войск на линию границ 1940 года. Майор Иволгин, начальник 2-го отдела ГРУ ГШ при Ленинградском фронте».
Сообщение ушло, а Хуун принесла мне письмо, которое она написала матери и отцу.
– Я бы хотела, чтобы вы прочли это, и мы вместе обсудили: правильно ли я расставила акценты, Максим. Насколько я понимаю ситуацию, вы надеетесь убедить именно моего отца помочь Финляндии принять решение о мире с Россией. Это так?
– Да, Хуун. Если это будет возможно. Ведь он придерживается совершенно противоположного мнения.
– Читайте!
Письмо было эмоциональным, полным экспрессии, ссылок на какие-то ранние разговоры, но проглядывалось и мнение Саши и Евгении о том, что существуют реальные различия в подходах русских и финнов к войне 40-го года. Что русские были всерьез обеспокоены возможностью нацификации Финляндии и присоединения ее к странам Оси. Если бы не угроза войны с Гитлером, то никакой войны с Финляндией не было бы.
– Вы ведь участник той войны, Максим?
– Да, я воевал на Карельском перешейке.
– Я правильно поняла Сашу и Евгению?
– В общем, да, правильно. Единственное, что меня беспокоит: сама ты действительно изменила свое мнение о той войне? И поверят ли твои родители, что письмо написано не под диктовку?
– Я написала, как думаю, Максим. Я хочу, чтобы наш с Сашей сын мог бывать в гостях у