защищать родное небо. Он был одним из тех, кто погиб в эти первые дни, «пал смертью храбрых или пропал без вести», как было сказано в полученной похоронке.
Немцы успешно врубались вглубь Украины и люди, кто как мог, пытались обезопасить себя, покидая город. Эвакуация еврейского населения Одессы шла полным ходом. Уезжали все, кто только мог. А те, кто не мог по любым причинам, ворочаясь, не спали ночами, одни – надеясь на немецкую порядочность, другие – неизвестно на что. Бродские не испытывали иллюзий и, понимая ситуацию, были благодарны судьбе за возможность уехать вместе с близкими им Фанштейнами. Их было четверо: мадам Бродская, то есть Рахиль Давидовна с мужем Ефимом Абрамовичем и их дочь Дора с маленьким полуторагодовалым Боренькой.
Ни Бродские, ни Фанштейны не знали, не гадали, куда они едут. Ясно было одно: надо покинуть родной город, бежать любой ценой, подальше вглубь страны, на восток. Пусть даже в неизвестность, пусть на долгие лишения, но подальше от кровавых трагедий.
Бабушка разбудила всех и сообщила о неожиданном предложении мадам Фанштейн. Решение пришлось принимать очень быстро. Час незаметно пролетел в срочных сборах. В расстеленные на полу простыни скидывали всё самое необходимое, связывая в узлы. Собрали еды на дорогу, одели и накормили Бореньку, присели на минуту в знак прощания с родным домом. Оглядели все уголки и в последний раз всплакнули, глядя на оставленные на стенах портреты своих дорогих и уже погибших мальчиков: сына Абраши и отца Бореньки, Тимы. Впопыхах не догадались прихватить с собой никаких фотографий. Кто бы мог предположить тогда, что всё то, что было им дорого, будет растоптано злым антисемитским сапогом дворника, ждавшего прихода немцев всей своей ничтожной душой. Как рассказывали Бродским потом, дворник топтал стекло портретов и разорвал в клочки репродукцию могилы праматери Рахели, которую так любила бабушка, названная Рахелью в её честь. Выброшенными в мусор оказались и фотографии. Поэтому Боренька никогда не видел лица своего отца, зная о нём только из рассказов взрослых…
Фанштейны уже стаскивали свои вещи со второго этажа вниз. И чуть только обе семьи собрались вместе возле дворовых ворот, как показался посланный за ними грузовик. В нём уже сидели семьи других пожарников. Никто не поинтересовался родственными отношениями Бродских и Фанштейнов. Никому эта информация не была нужна. Важно было одно: пришла огромная беда, которую никто не мог ещё толком осознать. Беда одна на всех. Любые вопросы казались бы нелепыми. Единственное, что имело значение, было время: скорее, скорее, пока не поздно, надо торопиться и бежать.
Боренька сидел, доверчиво прижавшись к маме, и, наверное, чувствовал, как взволнованно бьётся её сердце, охваченное тревогой неизвестности в предстоящей дороге. Прощайте все, кто пока сладко спит под утреннее воркование голубей!
Прощайте, родные улицы и двор, где столько было хожено и пройдено, где каждый уголок и каждый камень булыжной мостовой был бесконечно дорог!..
Их привезли на какой-то грузовой узел, где было