семейном архиве сохранилось свидетельство о рождении моего прадеда, датированное 1869 годом. И в этом документе отчества родителей новорожденного напоминают еврейские имена. Мать – Евдокия Яковлевна, отец – Пётр Наумович. При интересной фамилии Сало.
Середина ХIХ столетия – время царизма, время плотно внедрённого государственного антисемитизма в России. Евреи, заточённые в черту оседлости, не имея права жить за этой чертой и стараясь выжить при жестоких погромах, часто давали детям русские имена и изменяли до неузнаваемости свои фамилии. Подменяя букву-другую, укорачивая или удлиняя, они скрывали еврейскую принадлежность, выдавая свои фамилии за украинские или русские. Причём многое держали в секрете даже от собственных детей. Возможно, что еврейская фамилия Саломон, популярная в еврейской среде и по сей день, могла быть укорочена исчезновением последнего слога – мон. Оставшаяся часть – Сало – из-за своего колоритно украинского звучания могла стать надёжным средством спасения семьи в самых страшных антисемитских условиях[9].
Что не говори, здесь не обошлось без хитроумностей Вс-вышнего, давшего мне при рождении именно такую фамилию, от которой начался отсчёт моей сути. Все школьные и юношеские годы меня преследовали насмешки, которые болезненно терзали мою душу. Но, с другой стороны, с фамилией Сало было легко шагать по жизни, особенно на Украине. И в училище, и в консерваторию меня внесло на руках. Совсем не так, как пришлось Фридманам, Янкелевичам или Рабиновичам.
При окончании консерватории я перешла на мамину фамилию Ковальская. Мама выросла сиротой и своей родословной не знала. А между тем её фамилия так или иначе пришла из Польши и популярна там по сей день. Во второй половине 18-го века русская императрица Екатерина II позволила польским евреям селиться в местечках на Украине, куда, спасаясь от польского антисемитизма, евреи хлынули массовым исходом. А в Житомирской и Уманьской областях, где было очень много евреев, и родилась наша Мама. Её, младшую из 6 детей, вырастила бабушка, которая однажды рассказала маме, что в Польше у них был маленький кошерный ресторанчик. Никто не придал этой информации должного внимания, так как дети слова «кошерный» не знали. Имена маминых братьев, которые я помню – Марк и Адам – могли быть отголосками чего-то польско-еврейского. Кто знает теперь, что было в действительности? Остаётся лишь гадать о глубинных корнях и истоках наших родителей.
Когда же я вышла замуж, Вс-вышний, как дар, как ещё незаработанную награду, дал мне фамилию с именем Мошияха, вкраплённого в фамилию Бимбад[10].
Мы с мужем долго не знали значения нашей семейной фамилии. Понадобилась жизнь, чтобы расставить все хитросплетения ХаШема[11] с фамилией на свои места. Через годы после моего замужества наши подросшие дочери, учась в Нью-Йорке и Израиле, прислали нам интересную информацию о значении фамилии Бимбад. В 1971 году этой фамилией ХаШем как бы дал мне заранее энное количество лет на разбег, на рост в иудаизме, чтобы, наконец,