с кровати, даже короткий, как будто совершенно измотал Кляйна. Возможно, Павел – второй Павел – был прав.
Наутро его разбудил третий блондин, тоже без правой руки. Он вошел в дверь, поднос опасно балансировал на его культе. Незнакомец поставил его на прикроватный столик, помог Кляйну сесть, потом переставил поднос на его колени. В маленьких серебряных мисочках лежали фрукты, вареное яйцо и толстые куски бекона. По уголкам подноса располагались треугольнички тостов, словно украшение, а еще стояли стакан молока и стакан апельсинового сока.
Кляйн взял яйцо. Откусил, взглянул на мучнистый желток вкрутую. Блондин одобрительно пробормотал.
– Что такое? – спросил Кляйн. Приглядевшись к мужчине, он понял, что волосы у того были светлыми не от природы. Их покрасили.
– Я так и знал, что вы сперва возьмете яйцо.
– Правда?
Мужчина кивнул и улыбнулся.
– У вас тут что, сплошные проверки? – сказал Кляйн.
Улыбка мужчины потухла:
– Я не хотел вас обидеть. Мне бы в голову не пришло вас проверять, дорогой друг Кляйн.
Кляйн буркнул, засунул остатки яйца в рот, прожевал и спросил:
– Как тебя зовут?
– Я Павел.
– Неправда.
– Мы все Павлы, – ответил мужчина.
Кляйн покачал головой:
– Вы не можете все быть Павлами.
– Почему? – спросил мужчина. – Это урок?
– Урок? – сказал Кляйн. – Это что еще значит?
– Мне это записать?
– Что записать?
– «Вы не можете все быть Павлами». И все, что сходит с ваших уст.
– Нет. – Кляйн чувствовал, как внутри него растет странный ужас. – Не надо ничего за мной записывать.
– Это тоже урок? – спросил Павел. – Ничего не записывать?
– Нет никаких уроков. Хватит это твердить.
Кляйн приступил к бекону. Пока он ел, Павел смотрел на него, сосредоточенно наморщив лоб, словно боялся что-то упустить.
– Я здесь пленник? – спросил Кляйн.
– Пленник? Но мы же вам помогаем.
– Я хочу уйти, – сказал Кляйн.
– Зачем? – осведомился Павел. – Мы в вас верим, друг Кляйн. Зачем вы хотите уйти? Вы еще не поправились.
– Тебя же не всегда звали Павлом, правильно? – спросил Кляйн.
Павел как будто удивился и неохотно признал:
– Нет.
– И как тебя звали раньше?
– Мне не полагается об этом говорить. Это мертвое имя. «Чтобы обрести себя, нужно потерять себя». Это урок.
– Да все нормально, – сказал Кляйн. – Мне сказать можно.
Павел посмотрел налево, потом направо, потом наклонился и прошептал на ухо Кляйна:
– Брайан.
– Брайан? – переспросил Кляйн. Павел поморщился.
– А почему Павел? – спросил Кляйн. – Почему вы все Павлы?
– Из-за апостола. И еще брата философа.
– Что происходит?
– Труд, – ответил Павел с какой-то странной интонацией, словно ребенок,