взбодрил Федора, влив в него кружку крепчайшего кофе, и отправил его под надежной охраной в Успенский собор на обедню, молиться о своем чудесном спасении и о здравии светлого государя.
Чтоб во всеуслышание.
По пути в храм я на пальцах растолковал Годунову, насколько для нас сейчас не ко времени окажется смерть Дмитрия, особенно с учетом того обстоятельства, что якобы еще Борис Федорович подсылал к нему убийц. Получалось, отец начал, а сынок закончил.
И от этого пятна ему уже вовек не избавиться.
Вроде бы проникся, осознал, а потому слова шли от души, и те, кто стоял рядом, поневоле умилялись, а заодно убеждались – таких искренних интонаций у убийцы быть не может.
Вывод о «подлых боярах», которые не только отравители, но и клеветники, напрашивался сам собой. Им я не преминул поделиться со всем московским людом, и сразу после полуденной сиесты мои бродячие спецназовцы уже разбрелись по многочисленным торжищам, сея этот слух.
Рано поутру старшие бодро отрапортовали, что помимо Большого рынка на Пожаре успели обойти и Вшивый, и Рыбный, и каменные лавки на Гостином дворе, и всевозможные ряды с многочисленными пристанями, не забыв также Английский, Литовский и Армянский дворы и прочая, прочая, прочая...
Разумеется, не оставили они без внимания и церкви с соборами, дружно разбредясь по ним перед вечерней службой. Да и отец Антоний не бездействовал, обойдя знакомых священников.
Тут уж счел нужным подключиться и я, быстренько повидавшись с владыкой Игнатием и недвусмысленно пояснив нынешнюю ситуацию.
Впрочем, он и без меня прекрасно понимал, что его избрание в патриархи висит на волоске и, случись что с Дмитрием, ему самому грозит как минимум возврат в свою Рязанскую епархию, а то и похуже – например, уединенный скит в Соловецком монастыре.
Мне осталось добавить, что это произойдет при любом раскладе, кроме одного – вступления на престол законного наследника нынешнего государя, который пока еще царевич. Вот тогда шансы на патриарший куколь у владыки Игнатия окажутся столь же высоки, сколь и при Дмитрии, а посему...
Сразу после нашей с ним встречи во все церкви, которыми он уже распоряжался, не дожидаясь официального избрания, ушел строгий наказ после вознесения богу молитвы во здравие государя Дмитрия Иоанновича и его матушки инокини Марфы прибавлять, причем с указанием всех титулов, наследника престола царевича Федора Борисовича Годунова.
Едва же я вернулся на свое подворье, рассчитывая чуть передохнуть, как мне навстречу шагнул терпеливо дожидавшийся моего прибытия дворский, присланный князем Хворостининым-Старковским.
В руках у Бубули, как он себя назвал, была красивая шкатулка, в которой лежала куча бумажных листов, исписанных аж с двух сторон – вирши Ивана.
– Сказывал, уговор у него с тобой был о встрече ныне, – напомнил дворский. – Он, правда, сам должон был приехать, да неможется, потому просил передать, что ежели князь Федор Константиныч не погнушается навестить его перед смертью, то Иван Андреич радый тому будет