и умел.
По приспосабливаемости человек даст фору всем остальным животным.
Раз выжили, раз свела судьба – стали выстраивать друг с другом отношения.
Не имевшие пар – находили, начинали жить вместе, рожали детей.
Работали, сплетничали, интриговали против соседей, обзаводились друзьями и недоброжелателями.
В общем, жизнью не назвать, но существованием – вполне.
Держались любовью, инерцией и мечтой, что однажды смогут вернуться на поверхность.
Молились, чтобы этот день наступил как можно раньше, чтобы хоть сколько-нибудь колонистов… или их потомков смогли увидеть свет солнца.
И по сей день молятся.
Три дня спустя, во время дежурства Полины, раненый, принесенный караванщиками, впервые открыл глаза. Полина немедленно вызвала Хирурга.
Тот прошелся дозиметром по телу раненого – прибор ни разу не пискнул. Измерил давление: девяносто на шестьдесят, пониженное. Склонился над мужчиной.
– Вы меня слышите? – четко выговаривая слова, спросил он. – Кивните, если слышите.
Никакой реакции. Взгляд мужчины был отсутствующим, словно стеклянным.
– Мне не дает покоя один любопытный факт, – повернувшись к Полине, сказал Хирург. – В ту ночь, когда мы вытащили из него этих насекомых. Я еще проверил двух дозиметром, прибор сходил с ума. Я прошел дозиметром над раной парня, показатели тоже были невеселые. Но в тот момент, когда я достал последнюю тварь, наш пациент выгнулся дугой и заорал.
– Мне еще Дениска привиделся в коридоре…
– Да-да… Но там ведь никого не было?
– Конечно нет. Я и у сына потом спросила. Он сказал, что не выходил из бокса. Спал.
– Так вот, – продолжал Хирург, – я напоследок опять проверил дозиметром нашего героя. Уровень упал. Я еще подумал, что прибор забарахлил. А сейчас ее совсем нет! Но ведь не могло такого быть, чтобы я вытащил зараженных насекомых, а вместе с ними удалил радиацию, это нонсенс! К тому же… Мне кажется, они занесли на своих жвалах в тело парня какой-то яд, и он вообще не должен был выжить.
– Сильный организм? – предположила Полина.
– Чаю, – вдруг сказал за их спинами хриплый низкий голос.
Оба резко обернулись. Человек по-прежнему лежал без движения, его глаза невидяще пялились в потолок.
Хирург подошел и снова наклонился над его лицом.
– Что вы сказали? – спросил он и вдруг понял, что раненый смотрит прямо на него.
– Чаю, – хрипло повторил тот. – Между «купчиком» и «чифирем»… – И медленно прикрыл глаза.
Хирург выпрямился и посмотрел на Полину.
– О чем это он? – спросила та.
– Кое-что проясняется… – пробормотал Хирург и снова взглянул на раненого. – А пациент-то наш в прошлом – сиделец!
– Кто?
– Уголовник. Был в местах заключения. Жаргон выдает. На зоне «купчик» – это, по нашим с тобой меркам, очень крепкий чай. А «чифирь» – последняя