над собой усилие, чтобы не разозлиться.
– Можно устроить турнир по домино с viejitos в качестве тренеров, – предложила я. – Ксиомара может давать уроки сальсы и бачаты. И угощать всех pastelitos и кубинскими сэндвичами – такой оммаж Хемингуэю, и еще устроить конкурс, кто поймает самую большую рыбу.
– Все это очень… по-кубински, – отметила мать.
Моя улыбка погасла. Мне стало некомфортно от необходимости отстаивать перед ней свою идею. Я откашлялась:
– Ну, bodega все это спонсирует, ну и в нашем городе действительно много людей латиноамериканского происхождения, не только с Кубы, так что все логично.
– Латиноамериканского происхождения? – переспросила Мими, уперев руку в бедро.
– Обобщающий термин, – сказала мать.
Мими подняла глаза к потолку:
– Eso no es un palabra[34].
– Это просто выражение, не заморачивайся, – сказала мать, а потом ухмыльнулась: – Ты заметила, как она размахивает руками, когда сердится? Того и гляди, самолет приземлится.
Мими расхохоталась, и даже мне пришлось подавить смешок.
Потом мы все вместе поужинали bistec empanizado[35]. Моя мама сидела напротив меня, свернувшись на стуле, и улыбалась, пока Мими рассказывала ей последние сплетни о соседях. Дождь снаружи начал утихать, и я погрузилась в уют нашего совместного ужина. Интересно, как долго она пробудет здесь на этот раз?
– Какие у тебя завтра занятия? – спросила мама, вставая, чтобы сварить кофе. Мими отнесла тарелки к раковине.
– Завтра воскресенье, – сказала я. – Хотя на самом деле это неважно, потому что они все онлайн.
– Я бы так не смогла. Мне нужен внешний контроль, – заметила она совершенно серьезно.
У Мими вырвался резкий смешок. Он тут же оборвался, но мы успели его услышать.
И вся установившаяся легкость разлетелась в один миг, словно упавшая на пол тарелка. Ножи и вилки злобно клацали, пока Мими мыла их в раковине. Мама насыпала сахар в железную чашку, просыпав часть на стойку – кто-нибудь потом уберет. Она плеснула в чашку первую порцию жидкости и принялась быстро стучать ложечкой, размешивая сахар в горячем эспрессо и взбивая возмущенную пену – обязательный атрибут кубинского кофе. Губы Мими сложились в тонкую линию – знакомая гримаса раздражения.
Казалось, кто-нибудь сейчас взорвется. Что называется, добро пожаловать домой.
Я взяла свой ноутбук и поднялась на ноги.
– Пойду доделаю кое-что.
У себя в комнате я принялась напряженно вышагивать перед своим алтарем, стоявшим на небольшом ночном столике. А в глубине дома мама и бабушка начали ссориться.
– Она вернулась, – поведала я фотографиям отца и деда. Молчание. Впрочем, какого ответа я ожидала от этих мужчин у себя на столе?
Я ведь совсем ничего о них не знаю. Как и о своей родине.
– Где то ужасное желтое одеяло с маргаритками? Оно мое любимое. – Из коридора раздался мамин усталый голос, и дверцы шкафчика с постельным бельем скрипнули.
– No me grites[36]! Где-то в шкафу, – крикнула