закоулка мозга и улеглось на колючем островке сетчатки, слегка пошевеливая своими бесформенными крыльями. Форма пятна загадочно менялась, и внезапно оно обратилось в траурницу, которая быстро стала вырастать в размере, заполняя пространство вокруг, и он подумал, что сейчас поймает момент погружения в сон; сблизив ладони, он попытался накрыть ими бабочку тьмы, но тьма накрыла его быстрей, и он погрузился в сон, в котором тут же проснулся и начал осторожно осматриваться.
В его глазах медленно фокусировались контуры и силуэты богато убранной театральной ложи. Матовые бра на стенах струили вокруг тусклый холодный свет. Спинки обитых бархатом стульев, казалось, были покрыты инеем. Внезапно он узнал себя в этой ложе. Он был крохотной молью, затаившейся в складках бархата на изгибе бордюра, и из своего уютного укрытия с жадным интересом изучал толпу в партере – нарядных женщин в черных платьях и мужчин в смокингах. Они рассеянно крутили головами, то и дело посматривая в сторону ложи и переговариваясь почти шепотом, и лишь изредка из этого осторожного жужжания вырывался чей-то вежливый смешок или сухой кашель. Постепенно он стал распознавать отдельные звуки, потом слова и затем целые фразы, которые выплывали из людской массы, как на поверхность бокала, наполненного шампанским, выплывают пузырьки воздуха.
– …фюрер должен появиться с минуты на минуту…
– …именно в Парсифале он окончательно…
– …да-да, именно так – окончательное решение…
– …что мне до еврейского бога…
– …гений Вагнера и сегодняшняя Германия как никогда…
– …а кто дирижирует?..
– …где же Фюрер?..
– …имя дирижера не помню, но, надеюсь, не Клемперер…
– …ха-ха-ха… с жидовским засильем в музыке покончено…
Люди, произносящие эти слова, каждые полминуты бросали томительные взгляды в центральную ложу, украшенную по бокам двумя длинными красными полотнищами с черной свастикой на фоне белого круга. В какой-то момент толпа напряженно притихла, когда в ложе бенуара появился обрюзгший генеральский чин.
– Это кажется Геринг… Нет, что вы, Геринг будет с фюрером… Но где же он?
И они опять приподнимались со своих мест и смотрели в затемненное убранство ложи, их речи и жесты становились все громче и резче. Какая-то женщина в длинном крепдешиновом платье с тюрбаном на голове вдруг резко поднялась с места, взвизгнула и буквально выскочив из своего ряда, бросилась к выходу. Мужчина с моноклем, сидевший рядом с ней, пытался схватить ее за руку, она его оттолкнула. Ей преградил дорогу лейтенант внутренней охраны.
– Мне надо в туалет, – сказала женщина.
– Запрещено, – тихо, но твердо произнес лейтенант. – Фюрер должен появиться с минуты на минуту.
– Но мне очень надо, – она сделала резкое движение к выходу.
Офицер, не говоря ни слова, взял ее под локоть и с чуть напряженной улыбкой подвел к мужчине с моноклем.
– Ваша дама… – сказал лейтенант.
– У меня крутит живот, –