мне об этом.
«Тяжело врать тебе, моя дорогая, – думала женщина. – Я-то прекрасно знаю, почему Жослин отказывался. Он хотел уберечь меня от бесчестия, от людского осуждения…»
Лора заговорила снова:
– Твой отец боялся тюрьмы. Ему была невыносима мысль, что мы с тобой останемся одни в целом мире. К сожалению, он не успел ни забрать деньги из банка, ни продать шкурки.
Эрмин кивнула. В ее голове кусочек за кусочком складывался пазл[2], а она очень любила эту игру. Она понимала, что, когда все фрагменты займут свое место, перед ней появится картинка ее собственной истории.
– Одна из монахинь, сестра-хозяйка, говорила, что меня нашли завернутой в меха на пороге монастырской школы, – сказала девушка.
Лора сжала ладони и тихонько раскачивалась из стороны в сторону.
– Это я посоветовала сделать так, дорогая, – сказала она. – Но мы пока еще до этого не дошли. Знай, что, когда мы убегали, я не понимала, каким опасностям тебя подвергаю. В конце октября начались снегопады. В ноябре день ото дня становилось все холоднее. Я кормила тебя, как могла, но ты все равно худела. Я носила тебя за пазухой, чтобы тебе было теплее. Я представить не могла, как мы переживем длинную канадскую зиму в лесу, без настоящей крыши над головой. Если Жослину удавалось по пути найти заброшенную хижину лесорубов, мне казалось, что я остановилась в настоящем дворце. В хижинах мы могли наконец развести огонь. И тогда я поила тебя разведенным в теплой воде сухим молоком. Я никогда и никому не рассказывала об этих страшных месяцах, мне больно вспоминать об этом. Твой отец сильно изменился. Перестал за собой следить, стал суровым и замкнутым. Ночью часто просыпался с криком: «Я убил его!» Я теряла последние силы. Однажды мне удалось уговорить Жослина заехать в небольшой поселок. Он продал несколько шкурок, и мы смогли нормально поесть. Но через несколько дней я заболела. Меня сжигал страшный жар, ужасно болела голова. У меня не было сил ухаживать за тобой. Твой отец делал это вместо меня с неловкостью, которая меня умиляла. Но скоро ты тоже заболела, и я чуть не сошла с ума от горя. Жослин был уверен, что мы заразились оспой, а это ужасная болезнь. У меня по всему телу пошли красные пятна, и я очень ослабела, даже не могла подняться на ноги. Мне казалось, что жар у тебя не спадает. Я была уверена, что скоро тебя потеряю. Ты не улыбалась, а все время спала и стонала во сне. К счастью, на нашем пути попалась хижина. Ночью я услышала звон колоколов. Значит, где-то поблизости была церковь. Я снова стала умолять отца пойти попросить о помощи и сдаться властям. Я мечтала о том, чтобы мы с тобой оказались в тепле, в хорошей постели…
– Это была церковь Валь-Жальбера? – спросила Эрмин, хотя заранее знала ответ.
– Да. На следующее утро Жослин ушел и, когда вернулся, рассказал, что видел поселок возле большого водопада. Он выглядел более жизнерадостным. Я смутно помню его рассказ. Еще в свою бытность бухгалтером он читал в газете, как строился этот поселок, что в нем есть целлюлозная