рекой покачивался подвесной мост. Лодочники дремали в своих дрейфовавших по течению лодках. Казалось, послеобеденный воздух нагонял сон. На поле за хижинами паслись буйволы. Легкий ветерок приносил запах рыбы, водорослей и земли, а еще – навоза, фруктов и специй.
Однако Ситу впечатлить было не так легко, как ее подругу.
– Я тоже так могу, – сказала она, презрительно скривив губы.
– Не можешь, – парировал мальчик, осмелев после своего дурацкого трюка с камешком. – Я довольно долго наблюдал за твоими попытками. Мой дом – вон там, – сказал он, указав подбородком в сторону хижины, вход в которую был завешен лениво колыхавшимся разноцветным сари, резко контрастировавшим с соломенной крышей.
Самодовольные слова мальчишки укрепили решимость Ситы: она вознамерилась во что бы то ни стало доказать ему, что он не прав. Девочка подобрала камешек и, размахнувшись так же, как это делал мальчик, швырнула его изо всей силы.
Сита уже приготовилась к тому, что мальчик начнет над ней смеяться, однако вместо этого он сказал:
– Давай покажу.
Сите очень не хотелось учиться чему-то у мальчишки, однако желание овладеть этим навыком взяло верх.
В последующие несколько недель Амин – так звали мальчика – гулял по городу вместе с Ситой и Мэри.
Он неизменно ждал девочек у порога своей хижины и, завидев их, выбегал наружу.
Сита обожала эти прогулки. Горожане улыбались им и относились к ним с уважением. Сита знала, что все это благодаря Мэри, однако старалась не думать об этом. Ее здесь принимали с радостью. Никто не спрашивал, почему она шатается по городу без сопровождения слуг, да еще и с мальчишкой.
Когда Сита приехала к Мэри в следующий раз, в доме у той царила суматоха. Носившиеся туда-сюда слуги напоминали растревоженных пчел.
– В город приезжает комиссар, папин большой начальник, – объяснила Мэри.
Во внутреннем дворе несколько женщин большими буквами выводили на длинном полотнище надпись «Добро пожаловать, комиссар».
– Мама нарисовала контур букв, ведь они не знают английского, – сказала Мэри, кивнув в сторону женщин.
Улыбнувшись им с Ситой, женщины вернулись к работе.
– Пойдем посмотрим, что творится в городе, – сказала Сита, и Мэри со счастливым видом взяла ее за локоть.
В городе женщины, заправив паллу[6] своих сари в юбки, мели улицы; войдя в поднятое ими облако пыли, Сита, Мэри и присоединившийся к ним Амин начали отчаянно чихать.
На улицах развешивали флаги. Повсюду слышались шутки, смех и цветистые оскорбления, которые, впрочем, стихали при приближении детей.
– Когда приезжает комиссар? – поинтересовалась Сита.
– В пятницу, – ответила Мэри.
– А твоя мать может написать моей, что приглашает меня в этот день в гости? – спросила Сита. – Пожалуйста! Но моя мать не должна знать истинную причину. Если ей станет известно, что я здесь занимаюсь чем-то еще, кроме скромных девчачьих игр и обучения прекрасным манерам, она не разрешит мне приехать.
В