Сита, поразившись тому, каким дрожащим и надтреснутым был ее голос.
Мэри застывшими глазами смотрела на нее через плечо айи.
– Авария… по дороге в дом твоих родителей… – Айя сверкнула на Ситу опухшими покрасневшими глазами. В ее голосе действительно прозвучало обвинение? – Сахиба и мемсахиб больше нет.
– Нет?
Сита едва осознавала, что это слово вырвалось из ее собственных уст. У нее в горле внезапно пересохло и запершило.
– Они мертвы, – донесся шепот из собравшейся под палящими лучами солнца, пахнущей луком и по́том толпы.
Он был совсем тихим и все же таким оглушительным, что заглушил даже жалобное мычание коровы.
А затем тишину разорвал полный боли детский голос и Сита увидела, что Мэри указывает на нее пальцем.
– Ох, Сита, зачем? Зачем ты заставила их туда поехать? Если бы не ты, они сейчас были бы живы…
Глава 11
Мэри
Упорядоченный мир. 1936 год
– Вы лгали мне, – сказала Мэри.
Она сидела в библиотеке, своей любимой комнате в этом доме, который, как Мэри до недавнего времени полагала, был единственным домом, который она когда-либо знала. Однако теперь, после визита майора Дигби и нахлынувших на нее воспоминаний, которые заставили Мэри потерять сознание, этих отголосков другой жизни в далекой стране, она не знала, во что верить и можно ли вообще верить во что бы то ни было.
Какие из этих воспоминаний были правдивыми? Им можно было верить, ведь образы в них казались настолько яркими и реальными, что Мэри ощущала жару, от которой пот струился у нее по спине и стекал по бровям, а на языке появлялся вкус специй. Но если все это было правдой, то как она могла забыть об этом, заперев в дальнем уголке своей памяти? К роившимся в ее голове вопросам примешивались смятение и раскаленная докрасна злость…
– Мы не лгали тебе напрямую…
Тетушка стояла рядом с мужем по другую сторону письменного стола, такая собранная и далекая.
Ярость. Она была подобна пламени.
– Я считала, что мои родители погибли на войне, когда я была еще в пеленках. Что я никогда их не знала…
Мэри трудно было говорить из-за сдавивших ее горло потрясения и печали. Она чувствовала запах лука и пота, исходивший от прижимавшей ее к себе айи. Айя… Это слово вернулось к Мэри вместе с воспоминанием о добросердечной женщине, спутнице ее детства, которую она так любила. О жалобно мычавшей на водонапорной башне корове. О тепле, исходившем от толпы, каждый человек в которой, казалось, любил Мэри и хотел ее утешить. Об изумлении на грубоватом лице сжимавшего ее руку Амина. О слезах, катившихся по его щекам. Это был единственный случай, когда Мэри видела своего улыбчивого друга плачущим. О потрясении, которое застыло на лице Ситы. Сита…
Полные боли слова Мэри: «Ох, Сита, зачем? Зачем ты заставила их туда поехать? Если бы не ты, они сейчас были бы живы…»
Лицо Ситы, которая, казалось, вот-вот заплачет…
Мэри закрыла глаза, стараясь справиться с болью от раны, которая так долго не давала о себе