главу, позволив пару зловеще уноситься к ночной сфере. – Не чуешь притяженья?
Впервые Гонор осознал давление на его тело. На его наготе образовывались мелкие конусы плоти, как будто к коже подводили крошечные присоски. На нем по-прежнему лежала патина масла, почти все оно привольно стекало, отчего возникала спазмодическая иллюзия, что по его черному туловищу скользят серебряные змейки. Седые волосы у него на голове потрескивали, полной шевелюрой восставая к северу.
– Седлай свою каллиопу, – заныл Рамасвами, пренебрежительно отмахиваясь от Гонора, – пока не поздно.
Размышляя об этой последней фразе, Гонор в немом безмолвии уставился на стальную прихоть. Летящий воздушный корабль резко принял выше, и он задохнулся от нахлыва ветра. Совет арапа был благоразумен, и очевидно, что, оставаясь здесь, никакого полезного объясненья он не получит. Гонор глянул на перекаты небес. Если он не двинется непосредственно, его тоже засосет за ионосферу медленным выжигом.
Он засек оставшийся которнитоптер, застрявший меж двух палубных труб. Его витиеватые металлические крылья были сложены и скреплены чувственной «V». Почти все летуны, предположил Гонор, потерялись, когда «Freude» начал свое вознесенье в небеса.
Он с облегчением отметил, что шатко уравновешенной машине никакого видимого ущерба не нанесено. Оттенок летуньего корпуса был светло-синь. Мертвые угольки из трубных воронок высохли на его пигментации, остыв и затвердев, отчего его поверхности добавилась густая декоративная шаль. Помимо этого покрова которнитоптер щеголял гирляндами костей и меди, а также кольцами из кварцевой гальки. Аппарат напомнил Гонору старую колесницу вайдов, увешанную древними шкурами и кельтскими корсажами, которую он видел в Смитсоновском музее.
Влезши по наклонной спине летуна, широко упершись ногами, Гонор устроился супротив налетавших шквалов тумана и ветра. Он бережно отжал металлическое крыло, вмявшееся в бок жестяного судового раструба, и высвободил сбруи, кои незамедлительно затрепетали у него позади. Оседлав кокпит, он протянул руку внутрь и вытащил ношенную летчицкую куртку из лосиной шкуры с воротником мятого кружева. Села на него идеально. Скользнув в нее, он утвердил на лбу пару плексигласовых защитных очков в стальной оправе, приплющив по вискам свои седины. Затем рухнул в кокпит и направил нос аппарата против ветра.
Летун подымался медленно. Гонор клонился зимотической своей головою туда и сюда. Вновь на виду показался под ним Рамасвами. Арап приподнялся, опираясь на стебель хронометра «Freude». Ватная дымка пенилась на ляжках симулякра, и почти весь ковкий сплав арапа трусливо бежал его телесного я. Из его причудливой верхней половины угрожающе валил ксеноновый пар. Он потряс оставшимся кулаком кружащему летуну. Даже поверх биенья движка которнитоптера Гонор слышал безумный лязг арапа.
– Смерть macht frei! – бурлил Рамасвами.
Черный окторон прикрыл лицо от внезапного порыва мерзкого пара. Из издыхающего арапа вырвались языки пламени. Гонор развернул летучее суденышко прочь от «Freude», который