все лежбище вокруг оненета в преисподнюю пылающего вара.
Несколько мгновений негритоид полежал подальше от огня. Грифы по-прежнему неподвижно восседали на своих ветвях, быть может – ожидая массового вылупленья. Под просторами мха, дожидаясь рождения, вероятно, лежали тысячи зародышей оненетов. Раз здесь собралось столько птиц, время наверняка близилось.
Кокомо снова пополз к основанью яблони, тщательно стараясь минимально налегать на почву. Несколько раз стальной человек замирал – ему казалось, что он чует под собою сонное движенье. Он прикидывал, что продержится еще минут двадцать перед тем, как ему замкнет контрольную панель; после этого система его отключится.
Из-за спины его нарастал рев фуриоз. Они шли по следу Кокомо и уже через несколько минут будут ровно на этом месте. В отличие от них, у Кокомо не было радиосвязи с кораблем. Самоопределяющийся мозг арапа означал, что его классифицировали как «ур-человека».
Достигнув яблони, Кокомо подтянулся и принял сидячее положение. Он снова немного отдохнул, опершись о ствол. Над ним низко нависала отягощенная яблоками ветвь. Кокомо отчетливо просматривал все задумчивое ложе и готов был криком предупредить Метиса. Но арапу опять не повезло. Сверху подобрались две могучие руки. Он кратко успел заметить, как тянутся к нему эти узловатые и мощные члены; затем они схватили его за шею. Крутнув, оненет с ревом оторвал голову Кокомо от тела и швырнул ее в водянистые мхи. Горячее масло забило из шеи арапа, а его безглавый корпус подскочил на двадцать футов вверх – прямо в поджидавшие объятья другого оненета, примостившегося на ветвях яблони. Второй оненет сокрушил торс Кокомо в горбатую массу щепы и искр.
Какой-то миг голова Кокомо покоилась там, куда упала. С обрубка ее шеи слетали голубые искры и шипели в воде. Из-под полузакрытых век он видел, как Метис и негритоиды вырвались из джунглей, в воздухе вертелись их фуриозы, но предупреждать их было уже поздно.
Сотни оненетов гуськом ринулись через его голову к численно превосходимым негритоидам.
Гонор из Фонтенбло бежал, торопливо протискивая свою тушу сквозь ярусные палубы «Freude». Несколькими мгновеньями ранее воздушный корабль сотрясла тошнотворная дрожь. Его легко обволокла странная музыка, а гигантские пальцы, казалось, принялись выстукивать по корабельному корпусу монотонную мантру.
Запылившийся каютный иконометр сообщил ему, что судно окружено ползучей дымкой, затмевающей собою территорию вокруг. Из тумана на него вдруг налетел спешивший негритоид, облаченный в парик брюнетки и садомазохистскую кожу. На его стальных челюстях пенилась сине-кобальтовая эктоплазма, и Гонор проследил взглядом за его быстрым перемещением вверх, пока тот не скрылся в засасывающем блеске, нависавшем над палубой. За негритоидом следовал огромный прилив вод, и он видел, что в ихкипящей глубине захвачены рыбы, водоросли и угри. Ему пришло в голову, что «Kraft Durch Freude» тонет в древних водах Нила.
Гонор