Ивановна, а сколько лет Алеше?
– Да вот пошел семнадцатый годок, – отвечала матушка. – Алеша родился в тот самый год, как окривела тетушка Настасья Герасимовна и когда еще…
– Добро, – прервал батюшка, – пора его в службу. Полно ему в потешные войска играть.
Мысль о скорой разлуке со мною так поразила матушку, что она уронила ложку в кастрюльку, и слезы потекли по ее лицу. Я же, напротив, обрадовался – трудно описать мое восхищение! Мысль о службе сливалась во мне с мыслями о свободе, о трудностях и невзгодах солдатской жизни в далекой приграничной крепости. Я мнил себя офицером армии, защитником отечества, что, по мнению моему, было верхом благополучия человеческого.
Батюшка не любил ни переменять свои намерения, ни откладывать их исполнение. День отъезда моего был назначен. Накануне батюшка объявил, что намерен писать со мною к будущему моему начальнику, и потребовал перо и бумагу.
– Не забудь, Иван Андреич, – сказала матушка, – поклониться и от меня князю Т.; я, дескать, надеюсь, что он не оставит Алешу своими милостями.
– Что за вздор! – отвечал батюшка хмурясь. – К какой стати стану я писать к князю Т.?
– Да ведь ты сказал, что изволишь писать к начальнику Алеши.
– Ну, и что?
– Да ведь начальник Алешин – князь Т. Ведь Алеша записан в Камыш-Самарский полк, стоящий на Яике.
– Записан! А мне какое дело, что он записан? Алеша в Яик не поедет. Чему научится он, служа в степях? Стрелять да рубиться? Понюхает пороху да потянет лямку? Нет, пускай послужит он в гвардии, да с девицами знатными познается, шаматонить научится. Записан в армии! Где его пашпорт? Подай его сюда.
Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся в ее шкатулке вместе с сорочкою, в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею рукою. Батюшка прочел его со вниманием, положил перед собою на стол и начал свое письмо. Любопытство меня мучило: куда ж отправляют меня, если уж не в Яик? Я не сводил глаз с пера батюшкина, которое двигалось довольно медленно. Наконец, он закончил, запечатал письмо в одном пакете с паспортом, снял очки и, подозвав меня, сказал:
– Вот тебе письмо к Андрею Карловичу P., моему старинному товарищу и другу. Ты едешь в Петербург служить под его начальством.
Итак, все мои блестящие надежды рушились! Вместо тяжелой полевой жизни в стороне отдаленной ожидала меня служба в постылом Петербурге. Служба, о которой за минуту до этого думал я с таким восторгом, показалась мне тяжким несчастием. Но спорить было нечего. На другой день поутру подвезена была к крыльцу дорожная кибитка; уложили в нее чемодан, погребец с чайным прибором и узлы с булками и пирогами – последними знаками домашнего баловства. Родители мои благословили меня.
Батюшка сказал мне:
– Прощай, Алексей. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье с нову, а честь смолоду.
Слова