подчеркивал, что затем, после лета 1819 года, он не имел ни одного разговора с Александром на эту тему! До Николая доходили неясные слухи, что он действительно назначен наследником престола – ниже об этих слухах мы расскажем. Никаких же вполне положительных сведений об этом деле Николай более не получал – и нет никаких оснований утверждать, что в действительности было не так. Александр, тысячи раз встречаясь с Николаем, никогда больше не поднимал этот вопрос, а Николай сам не мог позволить себе подобную инициативу: в контексте прошедшего это выглядело бы напоминанием о том, что брату-императору следовало бы поторопиться освободить занимаемую должность! По сути такая ситуация становилась все более унизительной для Николая. Эта проклятая неопределенность продолжилась до ноября 1825 года.
Не попытался Николай и выяснить отношения с братом Константином – это тоже могло показаться неуместным посягательством на чужие права! Константин же, которого все это время официально именовали цесаревичем и наследником престола, в свою очередь, также не проявил подобной инициативы. С ним самим после 1819 года происходили весьма интересные истории.
Павел I, напоминаем, едва не был обойден Александром при смерти Екатерины, а потому постарался спасти от подобной участи и своих потомков. Согласно закону Павла о престолонаследии, составленного специально для данной ситуации, Александр I не имел никаких законных способов воспрепятствовать восшествию Константина на престол после его, Александра, смерти.
Можно было пойти на изменение закона, как это и сделал Павел, но и этот акт имел бы скандальный характер, а обоснование необходимости замены Константина Николаем было бы и вовсе сомнительным с точки зрения общественного мнения. Словом, самодержавие – самодержавием, а скандалы – скандалами. Идти же на скандал было совершенно недопустимо при тех целях, которые преследовал Александр. Значительно проще было бы привести Константина к формальному отказу от права на престолонаследие – раз уж он сам позволял себе высказывания подобного рода.
Если летом 1819 года Александр говорил с Николаем об этом, как о деле решенном, то, очевидно, имел какой-то план – за Александром как-то не замечалось способности вести пустые и вовсе безответственные беседы: наоборот, он всегда говорил меньше, чем хотелось бы окружающим!
И план царя несомненно учитывал, что его вольной или невольной пособницей станет возлюбленная Константина – польская графиня Жанна (Банна) Грудзинская.
К этому времени законный брак, в котором состоял Константин, фактически распался, что можно было ожидать и гораздо раньше – учитывая специфическую манеру Константина вести себя с невестой, а потом и женой. Поселившись в Варшаве, Константин, при наличии формальной жены, стал сожительствовать с подругой – ничего из ряда вон выходящего в этом не было и в те времена. Это мало кого задевало, тем более, что Константин в супружестве не имел детей. Сомнительное положение Жанны Грудзинской было,