«робинзонадой» можно считать одиночный маршрут «к реке Ватап, через неё и далее в Кетунгское нагорье», общей протяженностью в 600 километров, пройденный в «Территории» Баклаковым, который вынужден под конец пути питаться «тёплыми кусочками» сырого заячьего мяса, что делает его похожим на реальных прототипов «Берунов», поддерживавших силы горячей кровью добытых ими зверей. Апофеозом хвалы здоровому «робинзонадному» питанию становится эпизод из «Правил бегства», в котором выпестованный в недрах НКВД зоотехник Саяпин подкрепляется буквально на ходу, точнее, во время езды в незнаемое: «Саяпин вытащил из лямок прикреплённую к двери [вездехода] рулёвскую тозовку и с одной руки, прямо из двери выстрелил. Куропач забил крыльями, встал, пробежал метров пять и перевернулся вверх лапами. – Готов. Гы! – сказал Лошак. – Зачем? – спросил Рулёв. Саяпин вылез, протопал своими валенками к куропачу, взял его за лапки и дёрнул в разные стороны. Я видел ещё вздрагивающее сердце куропача, красную печень и внутренности. Саяпин поднял горсть снега, сунул её внутрь и всосал этот набухший кровью снег. Затем аккуратно выкусил сердце, печёнку и отшвырнул остатки птицы. Лицо у него было в крови. Он вытер его снегом и оглянулся кругом. Лошак сплюнул в сторону. – Лихо! – сказал Рулёв. Саяпин повернулся к нам. На залитом солнцем снегу в расстёгнутом полушубке он казался молодым, почти юношей. – Во! – Он постучал себя по зубам (вместо „родных“ зубов у Саяпина – вставная пластмассовая челюсть. – Примеч. авт.). – Из-за этой брезгливости я в сорок девятом зубы оставил. На этой самой реке. Цинга. С тех пор и привык мясо сырое, тёплое, свежее есть. Кровь пить. Рыбу с хребтины живую грызть. И – здоров».
«Путешествия по Южной Африке» Давида Ливингстона стали первой самостоятельно купленной книгой. Её пятиклассник Куваев приобрёл в магазине на станции Свеча и берёг всю жизнь. «Любимыми книгами были и остаются книги о путешествиях, – писал он. – Первым юношеским героем был, разумеется, Николай Михайлович Пржевальский. Я чертовски жалел тогда, что не родился в его время. Красные пустыни Тибета, подошвы верблюдов, стёртые на чёрной гобийской щебёнке…»
Не приходится удивляться, что заветный «сундучок» с этой библиотечкой юного путешественника также перекочевал на страницы произведений самого Куваева, повторив судьбу «Берунов». И если в «Тройном полярном сюжете» маленький Саша Ивакин получает его в малобюджетном варианте, довольствуясь одними только «Путешествиями по Южной Африке» с «буйволом, обнажённым негром и крокодилом» на обложке, то в рассказе «Анютка, Хыш, свирепый Макавеев» он достаётся чукотской девочке Анютке почти полностью укомплектованным, лишь слегка изменившим своё содержимое («„Робинзон Крузо“, „Путешествия по Южной Африке“ Ливингстона, „Мойдодыр“ и книжка академика Тарле о Наполеоне»).
Начитавшись путешественников – Пржевальского, Петра Козлова, Всеволода Роборовского, – Куваев думал стать географом. Ему объяснили: