пока не настало, – Джон мог навестить Витьку в Караганде:
– У него есть проверенные девчонки, – он помотал головой, – но мне никто не нужен, кроме Фриды, – занавеси заколыхались, он насторожился. Вдалеке заполошно залаял пес:
– Мусульмане не держат собак, – успел подумать Джон, – наверное, это уличная шавка…
Месье Механик отказался делить с ними такси:
– Дайте мне адрес дачи, – хмуро сказал Марсель за завтраком, – я сам доберусь до пригорода, – Джон хотел заметить, что месье Ламбер не пробыл в городе и пары дней, но вовремя прикусил язык:
– Он воевал в Индокитае, когда я сидел над прописями, – напомнил себе юноша, – он разберется, что к чему, – миссия, по его мнению, была вооружена отлично:
– Тоже Макаровыми, – Джон прислушался, – пистолеты продают в страны народной и околонародной демократии, вроде Сирии или Египта, а оттуда они поступают на черный рынок, – сначала он увидел именно ствол Макарова.
За месье Марселем стоял давешний старик в зеленой чалме. Джон заметил изуродованное раной ухо:
– Вряд ли это след несчастного случая, – юноша поднялся, – басмачей в Средней Азии разгромили только в тридцатых годах, – старик держал охотничью тулку:
– Марш отсюда, – с гортанным акцентом велел месье Марсель, – у ворот милиция. Салман-хаджи, – он поклонился старику, – проведет тебя к калитке. Иншалла, – он перешел на арабский, – мы справимся сами, – Салман-хаджи буркнул, тоже на арабском:
– И он справится, он взрослый мужчина, – Марсель добавил:
– Немедленно уезжайте из города на попутке, не торчите здесь, – Джон пробормотал:
– Шукран, Салман-хаджи – глаза старика потеплели, – но, месье Марсель, у вас дети, – Механик бесцеремонно развернул его к выходу:
– И у тебя двое. Я никогда не брошу сына, – собачий лай стал громче, они услышали милицейскую сирену, – беги, милый…, – Джон ринулся к прячущейся в кустах жасмина кованой ограде.
Рыжий песок скрипел на зубах, оседал на облупленной эмали чайника. Придорожное кафе в поселке Яшлык на чарджоуской трассе стояло перед бетонным мостом, пересекающим Каракумский канал. Низкие берега заросли камышами, бурая вода дышала жаром.
Стеклянные панели окон кафетерия тоже занесло пылью. Внутри лениво вращался вентилятор. Заветренные бутерброды с шпротами и колбасой громоздились на фигурно обрезанных салфетках. Мухи разгуливали по написанной от руки табличке: «Поступило жигулевское пиво».
Заведующий кафетерием, состоя в партии, оставался мусульманином. Коран запрещал продавать алкоголь даже не правоверным. Туркмен утешал себя тем, что кафе не принадлежит ему лично. Он разломал над чайником плитку зеленого чая:
– Продаю не я, а яшлыкский торг. Моего греха здесь нет, я человек подневольный.
Пиво в стекляшке брали строители Каракумского канала. Воду сейчас тянули дальше на запад,