– это так, хобби.
– Прошу также обратить внимание на упаковку!
Феликс расправил белые упаковочные мешочки на веревках, демонстративно нюхая их.
– Теперь у вас есть дополнительная пара белых носков! На веревочках. Ой, простите, носков в паре оказалось трое, – но Феликс сразу нашелся. – Лишний мешок предлагаю использовать в качестве марлевой повязки в условиях сильного задымления!
Я выдавила из себя беспомощную улыбку. Меня достал этот цирк.
– Железякин… Ты извини. Лучше уйди сейчас, а?
Я злюще так посмотрела на него. Он застыл на пару секунд.
– Ладно, понял. Уже ухожу, – Феликс встал. – Ты сейчас нервная. К тебе не подходи. Какой тебе всё-таки нравится?
Стоит со смесителями в руках, смотрит на меня глазами такими наивными, как у ребенка. Разве такого выгонишь…
– Без разницы.
Феликс кладет мне руку на плечо. Неуклюже так, словно не знает, с какого бока ко мне подойти, чтобы я не оттолкнула.
– Они найдутся. Вот увидишь! С ними точно ничего не случилось. Я ж ясновидящий! Или яснознающий… А хочешь, я тебя замуж возьму?
Тут я схватила со стола чашку и как грохну ее об пол! Она так и разлетелась вдребезги. В другое время его «предложение» меня бы просто улыбнуло. А сейчас я взорвалась. Феликс всё делает «про между прочим»: ласковые слова вскользь, поцелуи по привычке (что может быть омерзительнее?).
Я убежала в гостиную, на диван, разревелась там, как дура. Но не из-за замужества, конечно… Вообще я терпеть ненавижу реветь на людях. Разве только при дедушке. Но он не считается.
– Вали отсюда!
Уходя, Феликс, наверное, решил меня рассмешить. Схватив в охапку ботинки и надевая их уже в прихожей, он взял всю вину на себя.
– Знаешь, я сам виноват, что довел тебя до слез! – Феликс хлопнул себя по лбу. – Носки должны были быть разными! – Он помахал оставшимся белым мешочком, а потом постучал пальцем по своему лбу. – Один левый, другой правый… Старый дурак…
– Ёк-дык-тыг-дык! – я не могла не выругаться. Матом. Последнее время меня так клинит, что я стала ужасной матерщинницей. (Боже, слово-то какое – радость филолога! Матер-щинница.)
Мат совершенно никак не коррелирует с моим образом: вроде вся такая правильная девочка из интеллигентной семьи, и тут на тебе! Это одна из моих дурных привычек, которая подводила меня не раз. Но избавляться от этого сейчас – ну, до того мне? Поэтому давайте так, у нас тут, типа, цензура, и, чтобы мне постоянно не ставить «ПИП», как в телеке, мне придется время от времени писать здесь всякие «ё-словечки». Но когда вы будете их тут встречать, переводите сами – вы ж люди грамотные – на выразительный язык отборного мата.
В Феликса полетела лежавшая на диване недочитанная книжка – не книга, а целый «кирпич», тяжелая. «Кирпич» перелетел гостиную, вылетел в прихожую и попал в мое же отражение – на зеркальной дверце шкафа. Зеркало не разбилось, но треснуло…
Из прихожей донеслось бормотание Феликса.
– Ладно.