нет никаких животных, кроме зипанготов, вонючую плоть которых никто не ест. Во всем виновато местное паразитическое насекомое, внедряющееся под кожу любого животного, покрытого шерстью, длинной или короткой, или даже чешуей. Зараженное паразитом животное быстро погибает. Зипанготов, с их задубевшей безволосой шкурой, эти насекомые не беспокоят. Поэтому кирстеры пробавляются главным образом растительной пищей – овощами, фруктами, дрожжевыми грибками – и вносят разнообразие в свою диету благодаря некоторым разновидностям съедобных насекомых, а также разводят кое-каких существ в прудах и озерах. Время от времени мясо импортируют из Целанвилли, но оно обходится очень дорого».
Карета, запряженная пятью бегунами в черных ливреях сэра Уолдена, громыхала по мостовой. Они проезжали мимо многочисленных лавок. В витринах одного из магазинов красовались изящные воздушные наряды из полупрозрачного газа и пуха пастельных тонов. В другой лавке торговали флягами и бутылями, вырезанными из зеленого роговика и крапчатого синего стеатита. В следующем заведении предлагали вязаные помпоны из зеленых и розовых атласных нитей; дальше, в витрине ювелира, поблескивали выложенные черным бархатом подносы с драгоценностями; еще дальше переливалась сверкающими вертикальными полосами хрусталя и радужно-бриллиантовыми отсветами витрина, рекламировавшая восхитительно грациозные высокие бокалы с небольшими чашечками на длинных ножках.
«Признаться, меня озадачивает местная экономика, – заметил Фэйн. – Где-то производятся все эти товары. Где? Кем? Рабами? Для того, чтобы поставлять столько продукции, требуется нешуточный объем производства».
Клод Глистра почесал в затылке: «Не вижу, каким образом это делается. Не могут же они заказывать все это на Земле…»
«По-видимому, в этом и заключается их секрет, – вмешался Пьянца. – Пресловутый парадокс Кирстендейла».
«Как бы то ни было, – решительно заключил Фэйн, – существующая система очевидно всех устраивает. Горожане довольны жизнью».
Вэйли и Мотта возбужденно болтали, широко открыв глаза и глядя по сторонам. Глистра задержал на них взгляд, пытаясь представить себе, что происходило в головах степных цыганок… Девушки поправились, их щеки больше не казались впалыми, волосы блестели и были аккуратно причесаны – теперь их можно было назвать привлекательными. Элтон и Бишоп явно в какой-то степени гордились своими подопечными. Элтон погладил Мотту по голове: «Тебе здесь нравится?»
«О да! Самоцветы и металл, красивые ткани, ленты, блестки, сандалии из тонких ремешков…»
Эйза Элтон подмигнул Бишопу: «Тряпки, тряпки, тряпки…»
«Le plus de la différence, le plus de la même chose»,1 – отозвался Бишоп.
Карета повернула в район башен с изящными наружными лестницами, поднимавшимися по спирали к жилым куполам-луковицам.
Экипаж остановился у бледно-зеленого круглого основания, слуга распахнул дверцу: «Замок сэра Уолдена Марчиона…»