девушку своей мечты. У вас трое детей, любимая жена, вы доживаете до глубокой старости, всю жизнь копите деньги на Таити, но смогли съездить только в Турцию. Или третий вариант: машина завелась, и вы погибаете в тот же день в автомобильной катастрофе. Знать человек не может. Он может только выбирать, иногда предчувствовать. И для него выбранный вариант всегда будет и единственным. Не знаю, как вас, а меня гнетет сознание того, что в этих самых точках бифуркации я со страшной силой теряю упущенные возможности. Эх, зря я «не поехал на метро…».
Впрочем, может быть и такое, что никакой точки бифуркации нет – и все решает степень влияния события на Судьбу. Или где-то там – в небесной канцелярии – уже все записано и предопределено…
Как бы то ни было, квартира, о которой идёт речь, появилась в моей жизни задолго до того, как я узнал о её существовании. Однажды поздним летним вечером моей юности мой друг – известный петербургский архитектор, человек с такой полифонией красок в душе, что с него можно написать учебник по психологии творческого человека, и ещё останется материал для пары докторских диссертаций, приключенческого романа, сценария кинофильма и мемуаров в стиле Казановы, и всё равно, вы о нём так ничего и не узнаете, – остановил машину на Дворцовой набережной рядом с Эрмитажем. Мы вышли и спустились по ступеням к воде. Отражаясь в ночном зеркале Невы, торжественно светился шпиль Петропавловской крепости, а напротив, за нашими спинами высился жилой дом, вплотную примыкавший к ансамблю эрмитажных зданий. «Да… Вот бы жить в этом доме, какой вид из окон…» – мечтательно произнёс мой друг-архитектор. Не согласиться с ним было невозможно, вид крепости на воде завораживал красотой. Но даже в самых смелых мечтах я не предполагал, что пройдут годы, и, расселив одну из коммунальных квартир этого дома, я буду жить в квартире, из окон которой буду подолгу любоваться течением Невы и величием Петропавловской крепости.
В квартире площадью двести квадратных метров я снёс все внутренние стены, кроме несущей, выломал все полы и отбил все потолки. Не сам, конечно. Хотя мог бы всё это проделать голыми руками в качестве сеансов психотерапии после всего того, что мне пришлось вынести при расселении квартиры. Аборигены коммуналки, одухотворённые видом из окон, судя по своим запросам, полагали себя сопричастными архитектору Трезини и Петру Первому, воздвигнувшим Петропавловскую крепость. А одна старушка не иначе считала себя преемницей Петра, потому как потребовала за комнату две двухкомнатные квартиры в центре Петербурга и загородный дом. Как бы там ни было, все препятствия были преодолены, а я, приобретя квартиру, ограничился потерей веры в человечество и из альтруиста превратился в законченного мизантропа. Теперь я знаю, что самая неблагодарная и опасная для психики профессия – это профессия риэлтора.
Место обязывало, и за год профессиональные музейные реставраторы сделали из квартиры, как шутили друзья, «филиал Эрмитажа». Квартира получилась необыкновенно