сущности, покорно следующая своим законам, в силу которых вода в том или ином месте обходит или побеждает препятствия, встречающиеся на ее пути. Мы видим в ней как бы борьбу человека с его судьбой, и, по мере того как Отто, всматриваясь в эти встречные противоборствующие течения, вслушивался в этот беспрерывный шум воды, он становился все сонливее и уходил все глубже и глубже в себя. Этот водоворот и он были одинаково бесполезны и никому не нужны; этот водоворот и он одинаково натыкались на препятствия на своем пути и были одинаково прикованы неосязаемыми влияниями, невидимыми узами к этому уголку Вселенной. И он, и этот водоворот несли одно проклятие, разделяли одну судьбу!
Вероятно, он уснул, потому что его разбудил чей-то голос.
– Сударь! – окликала его дочь старика Готтесхейма, и при этом она, казалось, сама испугалась своей смелости. Она делала ему какие-то знаки с берега. Это была простая, здоровая и счастливая девушка, добрая и чистосердечная, обладающая той особой деревенской красотой, которую создают довольство, беззаботность и здоровье; но на этот раз ее смущение придавало ей особую прелесть и привлекательность.
– С добрым утром, – сказал Отто, идя к ней навстречу. – Я встал рано, пришел сюда помечтать и задремал.
– Ах, сударь! – воскликнула она. – Я хочу просить вас пощадить моего отца; я уверяю ваше высочество, что, если бы он знал, кто вы, он скорее откусил бы себе язык! И Фриц тоже; как он раскипятился! Только у меня зародилось маленькое подозрение, и, встав поутру, я пошла в конюшню и там увидела корону вашего высочества на стременах у вашего седла Но, сударь, я уверена, что вы простите их, потому что они перед вами ни в чем не повинны.
– Милая, – сказал Отто, которого это забавляло и которому льстило доверие девушки, – во всем этом виноват я; мне не следовало скрывать своего имени и вызывать их на этот разговор обо мне; и теперь я должен просить, чтобы вы сохранили мою тайну и не выдали меня и чтобы вы простили мне мой маленький обман. А что касается ваших опасений, то ваши друзья здесь в полной безопасности, в своем Герольштейне и даже на моей земле, потому что вы слышали вчера, как мало я значу у себя в княжестве.
– Ах, сударь! – воскликнула она, приседая. – Я бы этого не сказала; я знаю, что егеря все до единого рады были бы умереть за вас!
– Счастливый принц! – воскликнул саркастически Отто. – Но хотя вы из вежливости не хотите сознаться, вы много раз имели случай слышать, что я – одна только личина принца. Еще вчера мы это слышали здесь. Вы видите вон эти тени, что дрожат там, на утесе, среди водоворота; так вот, принц Отто – эта колеблющаяся тень, а та несокрушимая скала – Гондремарк! Да, если бы они напали вчера так на Гондремарка, дело было бы плохо; но, к счастью для него, молодой парень его – ярый приверженец и почитатель, а что касается вашего отца, то он человек разумный и превосходный собеседник, и я готов чем угодно поручиться, что он человек честный и правдивый.
– О да, ваше высочество, он честный