игра в любимого книжного персонажа.
– Странное письмо, – меж тем заключила моя сыщица. – Ты обратил внимание, что на конверте нет штампа из места отправления.
– Да, но тут нет ничего странного. Такое частенько бывает – забыли поставить.
– Смотри, папа. Идет текст, продиктованный тетей Людмилой… так… размашистый почерк… заканчивается этот лист, а вместе с этим и тетя Людмила теряет сознание. И потом уже на другом листе эта "добрая душа", которой диктовали письмо, пишет свои слова от себя лично.
– И что тут странного? – не понял я.
– Повторяю: лист заканчивается одновременно с потерей сознания тетей Людмилой.
– Это совпадение.
– А как ты объяснишь, что второй листик, на котором слова уже не тети Людмилы, а незнакомого человека, не совпадает по цвету с первым. Он, судя по разной желтизне, вообще вырван из другой тетрадки. Вот представь: ты пишешь кому-нибудь письмо, вырываешь из тетради лист, он у тебя заканчивается. Ты что же, будешь вырывать лист из другой тетрадки?
– Погоди… Что ты хочешь этим сказать? – но догадка уже и сама озарила меня.
– Что до нас, возможно, дошла не вся информация. Человек, которому тетя Людмила диктовала письмо, оставил у себя второй лист, а нам подсунул другой. Следовательно, нам нужно найти этого человека.
– Как же ты его найдешь?
– Элементарно…
Тут уж прыснул я. Как это моя дочь не добавила к слову "элементарно" фамилию доктора Уотсона. Но Маша не дала мне посмеяться, осадив меня неожиданными выводами:
– Это женщина, молодая, примерно двадцати лет, в больницу попала ненадолго, а работает она на почте.
Наверное, я хлопал глазами от неожиданности, – Маша, посмотрев на меня, улыбнулась:
– Все просто, папа. Хотя бы что это женщина, тебе понятно?
– Почерк?
– Да. И обстановка. Письмо написано в больнице, более того – в женской палате, тетя Людмила ведь не вставала. Дядя Леня к ней ни разу не пришел – он исключается. Из мужчин остаются только родственники больных и врачи. Родственников отметаем. Врачи этого делать не будут, им и без того дел хватает. Поверь мне, я знаю, сама ведь с аппендицитом лежала. Но даже и из женщин никто к твоей тете не приходил, она об этом пишет в письме. Значит, остается только соседка по палате. То, что она молодая, можно сделать вывод по легкому налету духов, сохранившихся оттого, что ты держал письмо в конверте. Плюс психология пожилых женщин: если и просить кого-то, то не ровесницу, а того, кому не трудно будет это сделать.
"Психология пожилых женщин"! Двенадцатилетняя девочка! Я был потрясен. Впрочем, вспомнил: небось, залезла в книги мамы-психолога.
– Почему же ты сказала, что в больнице эта женщина лежала недолго? В письме же написано: "Сама лежала в больнице". Только не говори, что это тоже элементарно.
– Этот пункт самый уязвимый. Тут я вспомнила о другой психологии – лжеца. Если она обманула нас, утаив второй лист письма, почему бы ей, объясняя задержку письма, не приписать, что она сама лежала долго в больнице. А то, что эта женщина работает на почте, я вывожу