структуры и культуры (нормы, ценности и обычаи) местных обществ; со спецификой формирования местной элиты; с некоторыми противоречиями между федеральными законами и легитимным правом и нормами. Различия носят качественный характер и не просто по какому-то одному признаку, а во всем многообразии: степени урбанизации и индустриализации, демографическим и профессионально-образовательным, этническим и конфессиональным, общественным нормам и ценностным ориентациям. Из общего контекста выпадают два региона: Ставропольский край и РСО – Алания.
Правомерен вопрос: а как же в период бывшего Союза? Ведь тогда удалось так модернизировать местные общества, что мы вправе говорить об их индустриально-аграрном типе и соответствующих ценностях и их носителях; о развитой социальной структуре и т. п. на Северном Кавказе. Так-то оно так. Но нельзя отрицать насильственный характер некоторых модернизационных начинаний центральной власти в 30-50-е гг. прошлого века. На месте «старой» (уничтоженной или вытесненной на периферию) элиты была взращена новая советская элита из местных кадров. А в условиях строгой централизации и тотального контроля новая (партийно-хозяйственная) элита не смела рисковать и остерегалась злоупотреблять властью. Непотизм и патронажно-клиентальные модели взаимодействия «верхов» и «низов», безусловно, имели место, но эти явления не носили системного характера. Соответственно и коррупция, и теневая экономика и прочие «болячки» Системы в регионе не носили столь обостренного характера, как, к примеру, у соседей по Южному Кавказу (в бытность Союза ССР). Различия между Северным Кавказом и «русскими» субъектами РФ в целом, безусловно, сохранялись, но они не носили столь явного характера.
Кроме того, «бурные» 90-е гг. прошлого века отбросили Северный Кавказ (особенно три республики – Дагестан, Чечню и Ингушетию) на многие десятилетия назад. Мы вправе говорить о более ярко выраженных процессах деиндустриализации и демодернизации (автор вкладывает в это понятие несколько иное содержание, нежели неолибералы) в регионе. К примеру, падение промышленного производства в регионе за период 1991–1999 гг. составило цифру порядка 4,5–5 раза, тогда как по стране в целом – только два раза. Разница ощутимая, качественная. Нельзя сбрасывать со счетов и влияние сепаратистской Чечни и первой чеченской кампании в те годы.
Другой важный фактор в социологическом законе двухкратных различий – это особая конфессиональная ситуация[3]: мощная волна реисламизации за последние 20 лет – характерная особенность региона. Но процесс реисламизации протекает противоречиво: внутри одной конфессии возникли множество конфликтующих между собой «партий» сектантского типа. С одной стороны, мы имеем нескольких влиятельных течений традиционного ислама, представленных суфистскими (мистическими) орденами с многочисленными группами поддержки в структурах власти и местной олигархии в республиках Северо-Восточного Кавказа. С другой