ты понимаешь: в одном лице долго могут протянуть и мать, и отец, и работник?
– Вижу, трудно. Хозяйку тебе надо. Мужик ты ладный. Не век же вдовым ходить.
– Ребятишкам мать, а не мачеха нужна. У тебя доброе сердце, Авдотья. Вот такая им бы впору.
Лицо Евдокии заалело, она опустила голову и покорно сказала:
– Я – то согласна, Фёдор Ильич. У моего отца тебе согласия спросить бы.
Так Евдокия стала Батуриной. Так она вошла в дом Фёдора.
Они прожили большую трудную жизнь. Излишеств в доме не было, но не голодали. Они сами и их дети сызмальства в трудах и заботах. Евдокия исправно хозяйничала по дому, рожала детей, следила, чтобы они были ухоженные. К Ивану с Григорием она прибавила для Фёдора и себя ещё десяток. Но выжили не все. Фёдор через год, бывало, и два, горюя по утрате вместе с Евдокией, сколачивал гробики и увозил на кладбище. Восьмерых всё же выходили и подняли на ноги.
Да вышло так, что не всем им удалось догнать по годам его, Фёдора Ильича, а тем более Евдокию Аверьяновну, которая прожила после смерти мужа добрых два десятка лет. Бабы, может, и догонят, перегонят его годы, думал Батурин, а вот мужики могут укоротить свой век. Недобрые вести доходили и до Неонилова. С запада тянуло порохом.
В избе Батуриных, куда, заколотив ставни окон своего пятистенка, перешла жить Евдокия Шадрина с сыновьями Александром и Виктором, о войне больше молчали. Молча ждали вестей с фронта. Фёдору Ильичу и Евдокии Аверьяновне было от кого ждать вестей. Здесь ещё не успела зажить душевная рана по старшим, погодкам Ивану и Григорию, которые не вернулись с финской и которые остались навечно в северной земле. И Вавил, зять по средней дочери Нюре, там же сложил свою голову.
Наступили новые ожидания. Их Степан и Стафий – на фронте. Никаких вестей от Петра, зятя по самой старшей из дочерей Настасье, который был кадровым офицером-кавалеристом и который встретил немцев под Киевом. Он успел эвакуировать на родину жену и дочь Нину.
А тут доставлял беспокойства и самый младший из Батуриных – Егорка. Года его не подошли, и он после окончания школы работал в колхозе учётчиком. Смекалистый был парень. Родители замечали, что после уборки урожая Егорка стал всё чаще наведываться в Шадринск с хлебными обозами. На вопрос, что за охота туда ездить, сын уклончиво отвечал: «Мужиков-то осталось раз-два и обчёлся. А бабам одним с мешками тяжело управляться. Вот я и напросился». Родители вроде бы одобряли желание сына, но подозрение, что всё это неспроста, не давало покоя.
Настасья вместе с дочерью поселилась в своей избе, которую, как чуяли, что вернутся, не продали. Настасья устроилась фельдшером здесь, в сельском медпункте, а дочь вскоре отдала в начальную школу.
Евдокия Шадрина, перейдя жить к родителям и тем самым пристроив сыновей для присмотра к матери, от зари до зари работала в поле, на ферме – куда пошлют.
Средней, Нюрке, бесплодной бабе, было полегче. Жила одна. Проводила на фронт второго мужа Андриана и определила