промышленно-транспортным отделом райкома, который плохо владел ситуацией и всё валил на соседа – зава по пропаганде и агитации. Или взял, видите ли, на контроль, сколько тот или иной работник побывал за год в трудовых коллективах, в парторганизациях и какая отдача от этого получилась. Ревизор нашёлся. Куда ни кинь – все стрелы на аппарат партийного комитета.
– Ты чем занимаешься, Глушков? – зло спросил Авилов, вызвав как-то к себе редактора «Тундровой правды». – Что газета позволяет? Она чей орган?
– Райкома партии, – как отче наш, отчеканил Глушков.
– Вот именно – райкома партии. А почему позволяешь Шадрину дискредитировать районных руководителей? Он же распоясался. Ты его утихомиришь или нет? Если нет – придётся с ним расстаться. Или им займутся органы. Нашёлся умник. Ярый антипартийный элемент с партийным билетом. Плачут по нему места не столь отдалённые. Что ты скажешь на сей счёт?
– Ничего. Во-первых, дальше нашего Колымского края, вроде, и ссылать-то некуда. Во-вторых, это как сказать, что Вы сказали.
– Что – как сказать? – всё больше распалялся Авилов. – Ты же только что признал, что газета – орган райкома партии.
– Всё верно.
– Не понял?
– А то что: райком партии – это вовсе не его аппарат, – попытался уточнить Глушков.
– Ты мне политграмоту не читай. Начитан. И не учи меня. Учёный не меньше твоего. Будешь продолжать в таком же духе – влепим на бюро и тебе. А то и освободим. Для начала пригласи ко мне Шадрина.
– За газету отвечаю я.
– Вот и ответишь. Делай, что тебе сказано.
Глушков вернулся в редакцию и передал Шадрину разговор с Авиловым. И посоветовал:
– Сходи к нему, Виктор.
– Не вижу повода, Иван Иванович.
– Ну, смотри. Мороки всё равно не оберёмся.
Шадрин промолчал. И не пошёл к Авилову.
На следующее утро Авилов позвонил Глушкову и, не поздоровавшись, строгим голосом спросил его:
– Почему Шадрин не пришёл ко мне?
– Я ему передал Вашу просьбу, Юрий Фёдорович.
– Просьбу? – хмыкнул Авилов. – Он что – неуправляем у тебя? Или для него не существует партийной дисциплины?
– Почему? По работе у него всё в порядке.
– Вижу я, какие у тебя порядки. Пригласи его к телефону.
Шадрин (он размещался в одном кабинете с Глушковым) взял трубку.
– Слушаю.
– Это я Вас, Виктор Кирьянович, слушаю.
– А что случилось? Какое-нибудь ЧП?
Глушков заметил, как прищурил глаза Шадрин – он знал цену этому прищуру: значит, собрался в комок, сжался, как пружина, готовая тут же резко распрямиться. И Глушков, сам того не ведая, изменился в лице – спала розовость с его щёк. Шадрин почувствовал, что Авилов замялся.
– Я прошу Вас зайти ко мне, – делая акцент на каждом слове, наконец-то произнёс Авилов. – Есть разговор.
– Хорошо. Когда?
– Сейчас. До встречи, –