ладони мои.
Надо мною склоняется муза
В одеянии из чешуи, —
И пою о большом промежутке
Между дном и сияньем зари,
Но не звуки восходят из дудки,
А серебряные пузыри.
И какой-то рыбак безутешный,
За рыбёшку дыханье сочтя,
Поплавок поправляет поспешно
И смеётся легко, как дитя.
Хоть кому-то – намёк на удачу,
Хоть кому-то – надежда на миг,
И уже я от радости плачу,
Рот разжав и теряя тростник.
1972
Из книги
ДОЖДИ И ЗЕРКАЛА
Водолей
Никогда ни о чём не жалей —
Никогда ничего не изменится.
Лей слезу, голубой водолей,
На голодную зимнюю мельницу.
Я, твоя лунатичная дочь,
Буду в поле позёмку толочь,
Буду вьюгу месить привокзальную.
Пролегла пешеходная ночь
Через всю мою жизнь поминальную.
В мимоходной толпе облаков
Встречу лица друзей и врагов,
И, потоком сознанья подхвачена,
Я под лёгкие звоны подков,
И под клёкоты колоколов,
И под всхлипы души околпаченной
Обойду все родные места
От бакинской лозы до креста
На лесистой московской окраине.
Наша память о жизни – мечта,
Наша память о смерти – раскаянье.
1978
«Ни красы божественной…»
Ни красы божественной,
Ни бесовских чар, —
У меня наследственный
Плакальщицы дар.
Лилия не вправлена
В локон завитой,
А душа отравлена
Кровью пролитой.
Воля и насилие
Пили заодно
Из бурбонской лилии
Алое вино,
Пулей делу правому
Пролагая путь,
И орлу двуглавому
Прострелили грудь.
Тронула я пёрышко
Левого крыла,
Ах, как эта кровушка
Руку обожгла.
Об орле и лилии
Мне ль сейчас страдать,
Правнучке Рахилевой
Есть над чем рыдать.
Но слезою горнею
Горько плачет Сын —
Не едино горе ли,
Если Бог един!
1975
«Всеобщие волны катились…»
Всеобщие волны катились,
Всеобщее время неслось,
Но вольные мысли ютились
В умах, существующих врозь.
В сожительстве нету свободы,
И намертво я поняла,
Что даже соборные своды
Не души роднят, а тела.
1976
«В столивневый июль…»
В столивневый июль,
В число десятое,
Продёрнута сквозь нуль
Тоска завзятая,
Продёрнут длинный дождь
В ушко игольное,
И в тонких пальцах дрожь
Невольная.
И как мне совладать
С