align="center">
Из книги
ИЗ ПЕРВЫХ УСТ
«Рукой слезу останови…»
Рукой слезу останови,
Не бойся горестного знанья —
Проходит время для любви,
Приходит для воспоминанья.
И возникают острова
Твоей любви, твоей Эллады,
И повторяются слова
Твоей тоски, твоей услады, —
И ты ни с кем уже не врозь,
И нет разлуки за свиданьем,
И даже то, что не сбылось,
Становится воспоминаньем.
1980
«Что ещё я вижу, кроме этих нитей…»
Что ещё я вижу кроме этих нитей
Дождевых за переделкинским окном? —
Сон, изъезженный колёсами событий,
И событья, затуманенные сном.
Не до гнева, не до слёз и не до шуток.
Как с судьбою ни враждуй и ни дружи,
Всё равно она размытый промежуток
Между помыслом и промыслом души.
Жизнь проходит между небом и землёю
Вертикальная и зыбкая, как дождь,
И плывёт, словно блудница к аналою,
Соловьиная торжественная ложь.
Боже мой, и я хотела стать любовью,
Милый мой, и я мечтала о венце,
И дрожит в дожде по горло Подмосковье
Со следами незабудок на лице.
1980
«Ещё не вечер, но уже не утро…»
Ещё не вечер, но уже не утро —
Закатный дождь. И, честно говоря,
Пора нам быть или не быть, но мудро:
Как тот моллюск в дому из перламутра
Или пчела в гробу из янтаря,
Или освоить опыт оптимистов —
Не замечать, как этот час неистов,
Не слышать перебоев и частот,
А сравнивать с мерцаньем аметистов
Дождя мерцанье и наоборот.
На что нам знать, что жив Иеремия,
И что мерцательная аритмия
Во Времени, в Пространстве и в узле,
Где сходятся все токи кровяные.
На что нам знать, что будет на земле?!
Да и к чему нам знать о том, что было?
Зачем тревожить памяти могилу, —
Там за пластом – второй и третий пласт…
Незнание даёт такую силу,
Какую нам ничто уже не даст.
1980
«Что я увижу в часы одиночества?..»
Что я увижу в часы одиночества?
Птиц перелётных кочевничье зодчество,
Жизнь без младенчества,
Воздух без имени, почву без отчества,
Дым без отечества.
Нет иллюзорней и нету отчетливей
Данного времени,
Нету гонимей и нет изворотливей
Сорного семени.
Разве мне плохо под певчими гнёздами
С дымом соседствовать?
Птичьи права – это роскошь, но с грёзами
Радостно бедствовать.
1980
Пожар на болоте
Я проситься буду в пекло адово,
Если даже Бог меня простит.
Белый пепел на малине матовой,
А торфяник розовым покрыт.
В