Дмитрий, но зваться он предпочитает Демитрусом. Он и поставил стену односторонней звуковой проницаемости. Мы паровоз слышим, а там, на путях, не разберут и выстрела из пушки, если таковой раздастся на этой поляне. Давай дальше. Можешь пропустить след, вы не могли его случайно найти, мелькание одежды в ветках тоже не пойдет. Начни с того, почему ваш паровоз вообще стоит на путях. Я гнался за этими подонками так рьяно, что не тратил себя ни на какую магию, кроме прямого трассирования следа. Мой машинист сам стихийный маг с четвертого курса, и он пил эликсир двойного зрения, но наш «Летучий рок» лежит на боку, мы не успели затормозить.
– Плохи дела, Рена, – ехидно посочувствовал мне брат. – Выход такой: или говори правду, или опять падай в обморок.
Когда Саня так откровенен, вывод можно сделать один и сразу: он считает человека однозначно хорошим. Даже, судя по тому, как охотно жмется к боку мага, – мировецким… А я не могу и не умею видеть людей сразу и верить им с полуслова. Хоть плачь! Сейчас эти подлые типы перемигнутся и сообщат мне, что в обморок падать поздно, поскольку смотреться будет слишком недостоверно…
– Саня, бери палку поострее и гони пленных к опушке, – посоветовал маг. – Твоя банда справится с охраной опасных врагов?
– А что им потом будет? – прищурился брат.
– Тюрьма как минимум, но скорее каторга, – честно ответил маг. – Они пытались украсть у нас то, что могло дать повод к большой войне и стать ее новым оружием. Дмитрий, бывший мой ученик, золото получал из-за границ Ликры. И за это золото он на задних лапках танцевал перед канцлером Прустом и его агентами. Меня, старого, тоже хотел к музыке пристрастить…
Блеклые водянисто-голубые глаза мага блеснули настоящей злостью, смешанной с застарелой болью. И мне показалось, что следует ему поверить. Не может так переживать из-за ученика, предавшего колледж и страну, окончательно плохой человек. Саня думал так же. Он выбрал палку поострее и от души стукнул по шее Дмитрия, вынуждая подняться с поваленного ствола и топать к размытым путям.
Ректор обернулся ко мне, слегка улыбнулся:
– Давай поговорим спокойно и без лишних ушей. Я не намерен передавать сведения о тебе кому-либо, хотя для меня совершенно очевидно, что ты – одна из птиц удачи, как вас зовут. Чудом не замеченная и не пойманная людьми Диваны и магической полицией. Я не собираюсь разрушать это чудо. И я временами далеко не в восторге от решений нашей правительницы, ее приказы бывают спонтанными и непоследовательными. Тем не менее я учу детей магии. Это длинный разговор, и я готов изложить свою позицию, если надо. Но все-таки сперва поясни, как вы остановили поезд? Удачи для этого маловато. Удача – она вроде указателя на дороге. Ходить сама не умеет, за нее трудятся упорство и воля. Кто тебе помог? Я должен знать теперь же! Они либо хорошие люди, либо тайные агенты, тебя же подстерегающие.
Марк Юнц смолк и устало нахохлился. Сидеть ему было неудобно и неуютно, руки опять дрожали, ректор страдал от озноба и слабости. Он нуждался в лечении и уходе, но держался