в глубине зала прозвучал сердитый голос одного из американцев:
– Кто вы такие и какого черта вам надо?
Араб подался назад к только что оставленному микрофону и с презрительной вежливостью дипломата сказал:
– Простите, но в данной ситуации я не намерен отвечать на вопросы. – Затем, видимо, чтобы его не спутали с дипломатом, решил продолжить: – Мы не из тех, кто прибегает к насилию без необходимости. Однако когда я стрелял в потолок, желая привлечь ваше внимание, я поставил вот эту маленькую защелку в положение, при котором пулемет стреляет одиночными выстрелами. Если ее передвинуть, – он показал как, приподняв оружие над головой, словно военный инструктор перед абсолютно неопытными новичками, – пулемет будет стрелять, пока не опустеет магазин. Надеюсь, это понятно.
Араб вышел из зала. Никто ничего не предпринимал; кое-где шмыгали носом и всхлипывали, но в общем было тихо. Франклин глянул через зал в дальний левый угол, где находилась Триция. Его ассистенткам дозволялось посещать лекции, но только не сидеть прямо перед ним – «А то мне в голову лезет всякая ерунда». Вид у нее был спокойный; похоже, она считала, что все обойдется. Франклин хотел сказать: «Послушай, со мной никогда такого не бывало, это ненормально, я не знаю, что делать», – но ограничился лишь неопределенным кивком. После десяти минут напряженной тишины американка лет пятидесяти пяти поднялась со своего места. Один из двоих охранников у двери сразу прикрикнул на нее. Она не отреагировала на это, так же как на шепот и цепляющуюся за нее руку мужа. Она подошла к боевикам по центральному проходу, остановилась в нескольких шагах от них и произнесла четким, медленным голосом, в котором звучал готовый выхлестнуться ужас:
– Мне надо в уборную, слышите?
Арабы не ответили и не посмотрели ей в глаза. Они лишь сделали своими пулеметами короткое движение, со всей возможной ясностью говорящее, что сейчас она представляет собой большую мишень и что всякая настойчивость с ее стороны подтвердит этот факт самым убедительным и роковым образом. Она повернулась, снова ушла на свое место и заплакала. Тут же зарыдала другая женщина в правой половине зала. Франклин опять взглянул на Трицию, кивнул, поднялся на ноги, умышленно не глядя на двоих охранников, и подошел к пюпитру.
– Как я уже говорил… – Он авторитетно прокашлялся, и все взоры обратились к нему. – Я уже говорил, что Кносский дворец отнюдь не является памятником первого человеческого поселения в этом районе. Слои, которые мы называем минойскими, залегают на глубине до семнадцати футов, но самые ранние следы человеческого обитания находятся на глубине в двадцать шесть футов или около того. К моменту закладки первого камня дворца люди жили на этом месте уже по меньшей мере десять тысяч лет…
Продолжить прерванную лекцию казалось естественным. Чувствовалось также, что Франклина теперь выделяет из других некое оперенье лидера. Он решил, для начала вскользь, подтвердить свое право на это.