Дарья Рябинина о людях Сибири. Глафира Петровна Копылова

вот сегодня влетает Гнедко на всем скаку, и на нем ваша

      девчушка. Конь-то норовистый, о ворота седока сбивает не первый раз, а ваша залетает – волосы дыбом, платье на голове, и по

      пояс голая. Уцепилась за гриву, бела-белехонька – испугалась шибко, глазенки вытаращила, а стал снимать – не отдеру рук от коня,

      трясется вся.

      – Кое-как снял, пошла и зашаталась. А в воротах, так и гляди

      – ноги переломает. Тогда будут рядить да судить – что смотрел,

      почему ребенок баловался? А эта – «Чо пришел, да кто те звал?» –

      вот надо, и пришел! Трудно самому, пусть Андрюшку бы отослал,

      но не ребенка, да еще девчонку.

      – Андрейка рыбачит, дома не сидит – опять пескариков надергает, – погордился отец и потупился.

      Конюх ушел, не простившись. Все молчали.

      – Пошли, мам, домой, – сказал Колька. Мать встала и, дойдя

      до порога, взялась за дверную скобку: – Но что, вставлять будете или как? – спросила она.

      Павел окрысился:

      – А чего мы-то будем вставлять, а если бы убил конь Дашку,

      кто вставил бы ее на место? Кто вернул бы мне ребенка? Но я не

      такой – возьми мою двойную раму, не могу же я нести тебе, и мать

      тоже – не обедняем.

      – Не возьму я вашей рамы, ту вставим.

      – 

      Но и ты скажи сыночку,что еще раз пугнет ребёнка ,тогда я вас пугну – пугну как надо ! А сейчас, мать, отдай ей из двойных.

      – Не надо нам вашей двойной, свою встеклим, – заговорила она

      довольно мягче, и ушли домой со своим сыном.

      Арина понемногу болела. Дашутка подрастала и неотлучно

      следовала за матерью. Случались в доме праздники заводили, сходились родные и друзья, приглашенные, гостей собиралось полон

      дом.

      Дом купили большой, широкий, с огромным крыльцом, с глухим обширным двором.

      Гости, подвыпившие, шумели, веселились, пели, плясали, кто

      как мог. И в это время звали детей – Дашутку и Андрея.

      – А ну-ко, Андрюшенька, тряхни стариной, давай, Андрюха,

      давай, стряхни кудрями!

      И небольшой белоголовый мальчик с жиденькими волосенками выходил на круг.

      – Давай нашу любимую, гармонист, – просили гости, – и русская гармоника, широко разводя руками, заиграет с выходом цыганочку, которую мог и любил танцевать только Андрюшка. Одной

      рукой взмахнув и приложив ее к затылку, другой ударив по запятнику ботинка или валенка, или просто босиком, пускался в круг и

      постепенно увеличивал быстроту движений, и, наконец, до того

      красиво, что старший танцор мог позавидовать его отчаянной пляске, вертелся Андрейка как настоящий цыган.

      Дашку уже не просили, зная наперед, что если она дома, то

      звать не стоит, забьется в угол, не пойдет, а не позовут – она немного обождет и вылетит и перепляшет, под общий смех, веселье

      гостей.

      Так и есть – Дашка на круг, бешено трясет своими маленькими

      плечами, топает ногами, вскидывая руками, и забывая все на свете, кроме того, что она танцует.

      Гармонист порядком уставший, прекращает игру