участие в жестком эксперименте.
Каждое рассмотренное ими дело тщательно анализировалось психологами.
И что бы вы думали?
Только первые дела, разобранные судьями сразу после завтрака, получили штамп «одобрено».
Но чем дальше по времени от потребления глюкозосодержащей пищи – а именно глюкозой подкрепляется активная деятельность нашего мозга, наша концентрация, внимательность и способность принимать взвешенные решения – тем меньше шансов оставалось тем, чьи дела еще не дошли до внимания судей.
Которые как честные люди не смели принимать решения, не видя четкой картины.
Которая размывается без… глюкозы.
Потому что мозг не может сосредоточенно трудиться без нужного запаса драгоценного вещества.
А я мозги моих детей очень ценю.
И кто знает, может, именно пироги и сладкие фрукты помогли им стать лучшими учениками в своих классах?
Хотя…
Насчет лучших учеников – я вовсе не считаю, что в детях надо культивировать стремление быть таковыми. Но это – отдельный разговор.
– Мама, ты что – очередную книгу пишешь?
– Да.
– И я пишу!
– О чем же?
– Про миллиардера, который занимает двадцать четвертое место в списке самых богатых людей мира по версии Forbes. А еще он дружит с хакерами, увлекается робототехникой и занимается благотворительностью. Ну, в общем, там много чего будет: от скитания по тюрьмам до спасения мира.
– А почему двадцать четвертое место?
– Потому что он должен занимать высокую позицию.
– Почему тогда не третье?
– Ну ты что? Третье – это же нелогично. А вот двадцать четвертое – самое то!
Глава 2. А где был Бог?
– Мама, я знаю, почему мы родились все разом.
– Почему же?
– Когда в супермаркете залеживается товар, то его распродают по акции. Два по цене одного, три по цене одного, пять по цене одного. Наверное, у бога такой же подход к бизнесу.
А еще я не могла решиться на редукцию, потому что в то самое время, когда врачи поставили меня перед этим чудовищным выбором, я была глубоко религиозна.
И сейчас я расскажу вам, как это меня угораздило.
Наверное, из-за моей семейной истории.
А может быть, из-за моего самого первого воспоминания о себе.
Вот такого.
Я лежу на спине, по всей видимости в коляске, а надо мной безумное буйство ранее неведомых оттенков зеленого.
Судя по тому, что я родилась в середине марта, речь, должно быть, идет о возрасте нескольких месяцев, которые у меня совпали с поздней весной, когда в прохладном Петербурге – тогда он, правда, был еще Ленинградом – начинается пора цветения.
Я, как сейчас, вижу это мелькание зеленых пятен, которые сменяют друг друга по ходу движения моей коляски и по прихоти ветра, не в лад качающего ветки. И вместе с этой картиной, встающей у меня перед глазами, я снова, словно впервые, ощущаю острый приступ