подиуме возле флагштока, говорил выстроившимся в каре пионерам энергичную и бессмысленную речь об ответственном детстве, отданном Родине, но Зэка смотрела на него так, словно любимый мужчина читал стихи, посвящённые ей персонально. Кстати, они так тогда и не поцеловались, продолжая смотреть на быструю и невозвратимую, как жизнь, Оку. Он всего лишь взял её за руку…
А пионер, пока любопытный вожатый сидел в кустах, успел накупаться и вернулся в корпус. Распознав преступника по мокрым от ныряния волосам, Людмила Ивановна зверски отлупила его свёрнутой газеткой. Понять её можно: несчастная женщина звонила несколько раз домой и не смогла застать мужа-каратиста не только вечером, но и утром…
3. Вожатский костёр
После открытия смены был, как обычно, вожатский костёр на знаменитой поляне, где, видно, ещё с довоенных времён разводили пионерские огневища. Столб пламени, завывая, поднимался выше деревьев, а искры сыпались в ночное небо и смешивались со звёздами. Зэка подняла стакан вина и произнесла длинный тост об ответственности, лежащей на людях, которые работают с детьми, выпила, попросила всех быть умеренными и ушла, давая подчинённым возможность отдохнуть и расслабиться.
– К своему почапала! – доверчиво шепнула Андрею библиотекарша Галина Михайловна.
Она сразу подсела к Кокотову, опередив хотевшую сделать то же самое медсестру Екатерину Марковну. Обе женщины были не настолько молоды, чтобы ждать милости от природы. Следовало торопиться: обычно именно на первом вожатском костре завязывались отношения, длившиеся потом всю смену, всё лето, а иногда и всю жизнь. И если уж ты кого-то выбрал на первом костре, перекинуться потом на шею к другому или другой считалось по неписаным законам пионерского лагеря верхом неприличия. Нравственные были времена! Высоконравственные!! Высоко-высоконравственные!!!
Тогда, не теряя времени, Екатерина Марковна подсоседилась к Мантулину – однокурснику Кокотова. Но тот особой радости не выразил – он лишь томно закатил глаза, словно Миронов в «Соломенной шляпке».
Кроме Витьки Мантулина на практику прибыли ещё три их однокурсницы, имён которых теперь, наверное, и не вспомнить. Самую симпатичную, занимавшуюся, судя по фигуре, танцами, звали, кажется, Марина. Девушки были совсем молоденькие, гордые, нетроганные, почти не пили, а на разворачивавшуюся вокруг легкомысленную сатурналию смотрели с пристальным ужасом. Марина (она всем уже рассказала, что осенью выходит замуж) вскоре поднялась и с презрением удалилась. Через некоторое время в панике исчезли и две другие однокурсницы, испуганные настойчивыми ухаживаниями пьяного лагерного водителя Михи.
А костёр был огромен! Казалось, даже луна с одного бока подрумянилась от трескучего жара. На деревья, обступившие поляну, ложились гигантские надломленные тени пляшущих вожатых. Таин «Шарп» был включён на полную мощность – и в белёсую полутьму берёзовой рощи неслось:
Can't buy