свете. Последнее, что он почувствовал, был песок на полу, в который уткнулось его горящее лицо.
Генри Стратфорд долго стоял неподвижно. Он смотрел вниз, на тело своего дяди, – словно не верил тому, что видел. Кто-то другой это сделал. Кто-то другой проникся его разочарованием и расстройством и воплотил в жизнь его ужасный план. Кто-то другой опустил серебряную кофейную ложечку в старинный кувшин с ядом и влил яд в чашку Лоуренса.
Все замерло – даже пыль в солнечных лучах. Казалось, что крошечные пылинки растворились в горячем воздухе. Только слышался тихий звук: что-то похожее на сердцебиение.
Игра воображения. Через это надо пройти. Надо совладать с руками, чтобы они перестали дрожать, надо удержать крик, готовый сорваться с трясущихся губ. Потому что если он закричит – этот крик уже не унять.
«Я убил его. Я его отравил».
Теперь его плану ничто не помешает: устранено самое главное препятствие.
Наклониться, пощупать пульс. Да, он мертв. Умер.
Генри выпрямился, поборов внезапный приступ тошноты, и быстро вытащил из портфеля несколько бумаг. Окунул перо в чернила и аккуратно, четко вывел на бумагах имя Лоуренса Стратфорда, как уже делал несколько раз в прошлом – на менее важных документах.
Его рука отвратительно дрожала, но так даже лучше. Более похоже на почерк дяди. Подпись получилась превосходно.
Генри положил ручку на место и постоял немного с закрытыми глазами, стараясь успокоиться и думать только одно: «Дело сделано».
Внезапно странная мысль пронзила его: он мог бы все переиграть. Это был лишь порыв; он может повернуть время назад, и его дядя оживет. Ведь это не должно было случиться! Яд… кофе… Лоуренс мертв.
Потом к нему пришло воспоминание – чистое, яркое, приятное – о том дне двадцать один год назад, когда родилась его кузина Джулия. Его дядя и он сам сидели вдвоем в гостиной. Его дядя Лоуренс, которого он любил больше, чем родного отца.
– Я хочу, чтобы ты знал, что ты всегда будешь моим любимым племянником…
Господи, неужели он сходит с ума? На мгновение он позабыл, где находится. Он готов был поклясться, что в комнате есть еще кто-то. Но кто?
Эта штуковина в саркофаге. Не надо смотреть на нее. Это вроде как свидетель. Надо думать о деле.
Бумаги подписаны. Акции можно продать. Теперь у Джулии будут все основания выйти замуж за этого тупицу Алекса Саварелла. А у отца Генри будут все основания полностью завладеть капиталами «Судоходной компании Стратфорда».
Да. Да. Но что делать сейчас? Он снова посмотрел на письменный стол. Все как и было. Шесть блестящих золотом монет Клеопатры. Ах да, надо взять хоть одну. Генри проворно опустил монету в карман. Кровь прилила к лицу, разгорячив его. Да, монета может принести удачу. Надо спрятать ее в пачку сигарет. Вынесет – никто и не заметит. Отлично.
Теперь немедленно уходить отсюда. Нет, он ничего не соображает. Он так и не смог успокоить сердцебиение. Позвать Самира – так будет правильнее. Что-то ужасное случилось с Лоуренсом. Удар? Сердечный приступ? Невозможно описать! А эта комната