пьяни в разговоре с Глебом припомнил то время… а Глеб больше не расспрашивал… зная, как неумел и глуп Юрка в притворстве перед друзьями.
– …Господи, я уже и времени того не помню… – опустив голову, бубнил Коробков, – что ж меня повело валандаться с бабой, которая изменила, да ещё и рассказывала об этом прилюдно?.. повсюду… говорю ей: блядью пахнешь!.. знал же, что всему конец… а тащились вместе ещё сколько… не то чтоб её простил… а всё было не разойтись, чтоб насовсем… и потом – везде блядство… в душе и вокруг… времена такие вышли хуёвые… я вот всё говорю и говорю, но мне ведь по-настоящему об этом толком никак не сказать… как вспомню, так у меня одни ущербные были!.. ни одной толковой бабы.
…и картин больше не вижу… раньше во сне видел… и утром точно знал, что делать… а сейчас – как на ощупь угадываю… думал, что это мне всегда будет падать с неба… но вот вышла заминка… думал, что без этого умру… но нет!.. жив, сука… сколько же я врал себе!.. движениям своим уже не верю… пальцы, суки, и те врут… фокусы помнят… приёмчики наработали.
…да если б я тогда с ней не начал… то, может, потом у меня любви бы вовсе не было… и если б всего этого маразма не написал, то, может, и писать бы тогда бросил… я ведь раньше знал, «что такое хорошо и что такое плохо»… а теперь, – безнадёжно рукой махнул.
…Коробков тогда был пьян… говорил не Глебу, а скорее себе… как бы решая что-то… или с кем-то невидимым разговаривая… доказывал, отвечал на чьи-то неслышимые вопросы… но Глеб помнил, как тяжело и трудно Юрка думал в ходе этого монолога.
…история с Алёной состарила Коробкова… он расползся… отёк… стал раздражительным и резким… иногда в нём прорывалась беспричинная слепая ярость, которой Глеб не помнил раньше… сбавил обороты тот внутренний мотор, всегда им двигавший… он даже баб выбирал себе лениво… словно не очень-то хотелось… а ведь ему ещё не было и сорока.
…потом появилась Тамара, тихая такая выпускница без прописки… брак их быстро перестал быть фиктивным… но Коробков уж прямо при ней щупал других баб… она сперва стеснялась и очень ухаживала за ним… но после и к ней повадились ходить такие же тихие землемеры и мелиораторы.
…Коробков её бил за измены… что уж было совсем смешно при их безлюбой жизни… и она в конце концов тоже ушла от него.
…стоял на половине жизни измятый, изношенный Коробков… и несло его по мутной житейской стремнине… опутанного мирской тиной, охомутанного.
– …да я лет десять назад убить её мог за один такой разговор! – докипал Юрка после визита Алёны, – не от злости, а в изнеможении любви убить… а теперь вот усердно и настойчиво возражаю по пунктам… а стоит мне взвиться – ах-ах!.. сколько невыносимости! – скажет.
– …Юрик, ну конечно же, всё, что она говорит, – это ложная неправда, – бухтел Тростников, – но ты не сцы… не ты первый… мужикам