верхнего звена.
К таким ни я, ни мое ближайшее окружение не относились. Потому пришлось затратить на печатанье этих бумаг столько времени, сил и нервов, которые с самым простым ноутбуком и принтером обеспечили бы выездными документами всех алмаатинцев.
А вся сложность состояла в том, что все девять отпечатанных анкет и личных листов должны были быть похожи друг на друга, согласно неведомой инструкции, как Партия и Ленин. А они по Маяковскому – близнецы-братья.
Не допускалось разночтений во всех экземплярах – ни в знаках препинания, ни в буквах, ни тем более в словах. Исправления, подтирания и прочие замазывания исключались.
При этом, если ксероксы и были, то только у спецслужб. То есть их во всеобщем доступе не существовало.
В печатную машинку допускалось (все по той же инструкции) закладывать только два листа бумаги для печатания нужного мне документа, потому что третий печатный лист и в самом деле выглядел уж слишком блекло, особенно если копировальная бумага была «не первой свежести». А ее экономили, ведь она была в дефиците. Как и сейчас. Попробуйте-ка купить: уж теперь-то ее только в специфических музеях увидеть можно. Но, извините, отвлекся.
Итак, машинистке надо было сделать (с учетом, что анкета на двух страницах, а листок – на четырех), более полусотни закладок. Это если печатать без ошибок.
Сегодня даже трудно представить ту обиду и боль, когда «очепятка» выскакивала на последнем слове последней строчки. Перепечатывать всю страницу приходилось заново. Сизиф тут просто отдыхает.
Забыл сказать, что печатные машинки, хоть и не времен Остапа Ибрагимыча, были в основном механическими. Грохот стоял, как от зерноуборочного комбайна. Да и физических сил на печатание уходило не меньше, чем у жнецов казахстанского миллиарда.
Единственная на весь университет электрическая машинка, как торжество победы Фарадея над Ньютоном, пребывала в приемной ректора. Как и миловидные секретарши, она была достопримечательностью помещения. Это был не для меня шесток.
После ходатайства декана физфака, все того же Дмитрия Васильевича, мои бумаги взяли в машбюро университета. Но Первый отдел документы всё время возвращал, находя в них какие-нибудь ошибки.
Сроки поджимали, и я уже был близок к панике, но помог Серик Аскаров.
– У тебя деньги есть? – сразу спросил он, едва понял суть проблемы.
– Смотря сколько, – ответил я. (А что еще ответишь со 150-ти рублевой зарплатой?).
Кстати, я собирался предложить вознаграждение машинистке за аккуратность. Но не знал, как это сделать. Не умел еще.
– У меня одноклассница машбюро курирует. Пригласим в кабак, – доверительно стал объяснять свой план мой бывший гуру. – Я со временем свалю, а ты с ней и договоришься. Не боись, солдат ребенка не обидит. Не разорю: много пить не буду.
Но мне не пришлось даже платить. Утро я встретил