последнее, убивая непокорных. Зашныряли по площадям католические попы, призывая переходить в их веру.
– Кто перейдет в католичество – двор того не будет разграблен! – обещали они, да только мало кто поддавался на их посулы.
– Коли была бы вера ваша справедлива, не поступали бы вы столь богопротивно. Видим мы ныне, какие вы христиане. Предавайте огню наши дворы, если угодно вам то, но души свои не отдадим, – с достоинством отвечали киевляне, заставляя латинских попов желтеть от злости.
Тем временем уверенный в своих силах польский король отпустил часть своих дружин домой, а другую часть рассредоточил по русским городам «для кормления», иными словами «для грабежа».
Чаша терпения русичей переполнилась. Разом поднявшись, стали они избивать поляков, нападая на их разрозненные отряды, шнырявшие повсюду в поисках поживы.
Войско Болеслава, некогда грозное, стало таять на глазах. Одни обретали бесславный конец, застигнутые врасплох негодующими русичами, другие думали лишь о том, как уберечь уже награбленные богатства.
Видя, что обстоятельства обернулись не к его пользе, хитрый Болеслав предпочел убраться из Киева подобру-поздорову. Напоследок он окончательно разграбил город, забрал с собой все княжеское и церковное имущество, сестер Ярослава Мстиславу и Предславу, его бояр и множество пленных и с этой великой добычей отбыл в Польшу.
– Не того ли ты хотел, зятек? Оставляю тебе город. Вот и княжь теперь во славу, – насмешливо обратился Болеслав к провожавшему его Святополку.
«МОЛИТВОЙ ПОМОГИТЕ МНЕ...»
Ярослав не ошибся, рассчитывая на поддержку новгородцев. Радушно встретили они своего любимого князя. Желая показать Ярославу верность свою, изрубили новгородцы княжеские ладьи, на которых мог уплыть он к варягам.
Вновь загудел вечевой колокол. Весь народ новгородский от мала до велика стекся на Ярославов двор увидеть своего князя. Радовались новгородцы, что уцелел он в жестокой сече.
– Отец мой Добрыня верный был сподвижник отцу твоему князю Владимиру Святославичу. Это он первым рубил языческих истуканов и сбрасывал в Днепр золотоусого Перуна. Он же крестил и Великий Новгород. Поют о нем дружинные певцы, называют его богатырем, хранителем земли Русской, – сказал Ярославу новгородский посадник Константин.
– Ведаю я об отце твоем, – кивнул Ярослав.
– Не отпустим князя за море! Станем за него все как один! Хотим биться с Болеславом и Святополком! Правду ли говорю я, новгородцы? – крикнул зычно Константин в толпу.
– Правду, посадник! Поможем Ярославу! Не оставим тебя, княже! – загудели в толпе.
Тут же на вече новгородцы порешили собирать деньги на войну со Святополком. Деньги это были немалые. С простого человека брали по четыре куны, со старост по десять гривен, с бояр по восемнадцать гривен.
На деньги эти новгородцы вооружились, собрали большое войско и, взяв в помощь себе варягов, пошли на Киев. Узнав от лазутчика о приближении брата, Святополк Окаянный побежал к печенегам и посулами золота