Он распоряжался государственными средствами и судьбами тех, чья прыткость, по его мнению, заходила чересчур далеко.
За жизнь того, кто противоборствовал Су Шуню, здравомыслящий писарь из городской управы не дал бы и клочка гербовой бумаги.
Дашэнь Су Шунь был близким другом богдыхана, а богдыхан чтил тех, в чьих советах нуждался, на чью жесткость рассчитывал, у кого мог одолжить наличных денег безвозмездно. Недостаток золота в казне – больное место богдыхана. Как ни суди, а наличность – это роса на траве: утром есть, к обеду испарилась. А как же быть с вечерними пирами? Без них жизнь кажется угрюмой и безрадостной. Когда каждый любит свое, появляется наше. Оскопление скупостью – самая страшная казнь. А кто имеет право казнить Сына Неба? Никто!
Как ни крути, а без министра налогов и сборов не обойтись, без господина Су Шуня нужду за пояс не заткнешь. Подарками любимых не порадуешь. И богдыхан, ясноликий Сын Неба, окружал своего преданного мудрого дашэня лаской и почетом, множил его привилегии и даровал свободу действий – лишь бы казна не пустовала. И мудрый министр добывал деньги.
Верный и мудрый Су Шунь малое увеличивал, а большое делал ещё большим: служил Сянь Фэну так, как служат себе самому.
Богдыхан, умевший читать мысли – об этом упоминали все, кто с ним общался, – нередко говорил, что если его братьям, принцам крови, старшему Дун Цин Вану и младшему любимому И Цину, придётся спорить с хитрым человеком, то он предложил бы им в советники себя или дашэня Су Шуня, которому он доверял всецело.
Император ценил ум и прозорливость министра налогов, питал к нему привязанность и безоглядно пользовался его преданностью.
Умных людей много, а преданных единицы. Мало, очень мало царедворцев способно думать сперва о троне, затем о себе.
Господин Су Шунь имел право входить в покои богдыхана в любое время суток, однако ни разу этим правом не злоупотребил.
Он был один из тех редких людей, которые видят с завязанными глазами, слышат, заткнув уши, и обладают лютой хваткой, держа руки за спиной.
У него было чутьё гончего пса и ярость тигра.
Всё, что он делал, он делал чуть-чуть лучше других.
Богдыхан считал, что более подходящего министра налогов в правительстве и быть не может и лучшего уполномоченного для переговоров с соседями тоже.
Су Шунь так не считал, но соглашался.
Он видел себя императором.
Поэтому он и бросил на Игнатьева один из тех взглядов, которые лучше всяких слов дают понять любому наглецу, что жить ему отныне будет страшно.
– Итак, – воскликнул он своим слащаво-злобным тоном, – теперь наш скрытный русский господин не станет оспаривать своего намерения унизить Сына Неба, императора Сянь Фэна?
– Мне трудно уловить смысл вашего упрека, – как можно вежливее произнес Игнатьев. – О чем вы говорите?
– О вашем нежелании исполнить церемониал коленопреклонения.
– Если