вполне продуктивно. Способность обобщения свойственна всем людям и проявляется даже у маленьких детей. Стоит нам заметить, что в каком-то кактусе есть вода, и мы делаем вывод: все кактусы содержат воду. Мы полагаем, что внутренности всех голубей одинаковы, даже если не представляем, как они выглядят на самом деле[44].
Особую важность имеет наша способность делать обобщающие заключения о поведении животных и людей. Если нам сказали, что трубкозуб – животное, мы уже знаем, что это живое существо и оно производит потомство, даже если нам не известно, как именно производит: путем откладывания яиц или путем живорождения. Далее, тот факт, что трубкозуб – животное, говорит нам, что он действует целенаправленно: ищет пищу, избегает опасности, вступает в отношения с партнером или партнершей для продолжения рода, как и другие животные. Наблюдая за животными, мы безотчетно заключаем, каковы их намерения и чем они вызваны. Видя, что лев гонится за газелью, мы делаем вывод, что он голоден, а потому хочет убить газель и съесть ее. Видя, что газель убегает от льва, мы понимаем: она знает, что ее преследует лев и она в большой опасности.
Те же самые операции умозаключения присутствуют и в наших отношениях с людьми. Чтобы удержаться в племенном сообществе, первобытные люди должны были просчитывать намерения соплеменников и предвидеть их реакции на то или иное действие. Разозлится ли сосед, если я возьму его топор без разрешения? Нападет на меня? А если я буду спать с его подругой, нападет? Расскажет она ему, что я с ней спал? Чтобы отвечать на такие вопросы, наш мозг выработал умения, позволяющие предсказывать поведение других людей. Вероятно, самым важным из них является наша способность узнавать лица. Если мы выясняем, что уже имели дело с данным человеком и можем припомнить его поведение, нам легче предсказать, как он поступит. Кроме того, люди хорошо умеют читать по лицу, а у всех людей, вне зависимости от этнической принадлежности, гнев, скорбь, удивление и другие эмоции отражаются на лице одинаково. Европеец сможет распознать эти эмоции на фотографиях лиц индейцев Амазонки столь же уверенно, как представитель местного племени на фотографиях европейских лиц[45].
Еще одним большим достоинством нашего мыслительного процесса является способность генерировать отвлеченные (decoupled), или разъединенные, мысли. Мы можем представить, что находимся в другом месте, в другое время, с другими людьми, и даже вообразить себя другим человеком[46]. Способность иметь отвлеченные мысли позволяет нам строить планы. Я могу представить, что будет, если завтра я пойду охотиться на другой берег реки, что будет, если со мной пойдет сосед, как поступит он, если мы встретим львиный прайд, и как поступлю я. Опять же, в этом рассуждении мне очень помогает интуитивное понимание поведения львов как животных и соседа как человека, а если я хорошо знаю соседа, то и личное представление о нем.
Сотрудничество в охоте на крупных животных или в сражениях с другими