Наша борьба. 1968 год: оглядываясь с недоумением. Гётц Али

на службу старых товарищей по вермахту и СС, включая сотрудников Главного управления имперской безопасности и бывших руководителей звеньев гестапо[62]. Он ценил «боеспособные части, исполненные наступательного духа». Свою убийственную стратегию, которая была применена 2 июня, Дуензинг впоследствии охарактеризовал знаменитой фразой: «Демонстрация похожа на ливерную колбасу, верно? Значит, нужно рубануть посередке, чтобы ливер брызнул из кончиков».

      3 июня Генрих Альберц, правящий бургомистр Западного Берлина, бывший сенатор по внутренним делам, «однозначно и безоговорочно» одобрил действия полиции. Он заявил, что гибель студента лежит на совести демонстрантов. Шпрингеровская BZ вышла с заголовком: «Сеющие террор должны готовиться к суровому отпору». Грубо искажая истину, полицейское управление заявило, будто Куррас «столкнулся с угрозой для жизни». После чего берлинский сенат запретил вплоть до дальнейших уведомлений любые демонстрации. Вице-председатель бундестага Рихард Йегер (ХСС) прокомментировал случившееся словами: «Ландграф, будь твердым!»[63] Заняв пост министра юстиции в правительстве Эрхарда, Йегер неустанно выступал за смертную казнь, отчего получил прозвище Головореза Йегера. Он носил эту кличку с гордостью.

      Принимая во внимание тогдашние обстоятельства, биографии ответственных лиц и их высказывания, трудно полностью разделить мнение Левенталя. Гибель Бенно Онезорга, христианина и пацифиста, была не случайной: его убил потенциал насилия, возникший во время Второй мировой войны, а затем продолжавший накапливаться в обществе. С другой стороны, нельзя согласиться и с Оскаром Негтом, говорящем об «убийстве, которое организовало государство»[64].

      МВД ищет зачинщиков

      ФСЗК в своих текущих и последующих отчетах не проронила ни слова об этих событиях. Тем не менее 6 июня она упомянула две демонстрации против войны во Вьетнаме, состоявшихся месяцем раньше в Мюнхене и Франкфурте. В Мюнхене на демонстрацию вышли около тысячи человек, не так уж мало по тем временам; среди них был и автор этих строк, мирно осуществлявший свое конституционное право. Разумеется, я ни на секунду не задумался над исконно немецким чувством стиля организаторов: для протеста против американской интервенционной политики – выгодной для Германии! – они выбрали в точности 8 мая. Шествие завершилось перед зданием американского генерального консульства. Там около ста человек «прорвались со знаменами Вьетконга и портретами Мао и Маркса через оцепление, забросали полицейских из кордона яйцами, камнями, пакетами с мукой и краской и сожгли соломенное чучело, изображавшее президента Джонсона». Полиция задержала пятерых предполагаемых зачинщиков беспорядков.

      Во Франкфурте события развивались более мирно. Около «двухсот молодых людей» с рупорами, плакатами и дымовыми шашками – по мнению ФСЗК, «главным образом члены ССНС, провокаторы и хиппи»[65] – попытались сорвать открытие недели