гонору как у двадцатилетнего. Иван подумал-подумал, а потом пробурчал зло:
– Отвали, а? Мы там не участвовали, Бог миловал. Я только в планах еще был, а ты еле на свет появился! Чего ты все в древностях копаешься?!
Живчик, совершив несколько глубоких, успокаивающих вдохов-выдохов, спокойным и ровным голосом повторил:
– Между какими двумя сторонами происходила Первая война 2017 года?
– Динамо, вроде…
– Хорошо, дальше.
– Геологическая, что ли?
Федотов, не в силах больше сдерживаться, заорал на Ивана:
– Ты карту Метро видел, нет?! Динамо даже не граничит с Геологической! Хоть немного включай голову.
Поняв, что он попал под горячую руку своего фанатичного товарища и дальнейшее сопротивление бесполезно: все равно не отстанет, Мальгин обреченно представил в уме давно забытую схему Свердловского метрополитена. «Динамо… почти в центре города. Что же рядом по ветке? Вверх, на север, идут несколько станций Уралмаша и еще какая-то, выходящая на железнодорожный вокзал. Уральская? Вроде так. С ней война была?» Иван прислушался к собственным ощущениям – они молчали. Апеллировав к памяти и краткому школьному курсу, вспомнил – Уралмашевская ветка поддерживала Динамо, и Уральская в том числе.
«Значит, не она. Какие станции идут южнее… Геологическая точно, Бажовская… но она уже совсем рядом с чкалами…»
– Костик, я не помню, – жалобно признался Ваня.
Извиняющиеся нотки в голосе друга неожиданно подействовали на «экзаменатора», и он, устыдившись собственной горячности, уже гораздо более мирно уточнил:
– Ну скажи, какие станции еще знаешь?
– Театральная, – начал перечислять Мальгин. – Возле Оперного театра.
– Так.
– Уктусские горы, идут сразу за нами.
– Уктусские так открыть и не успели, – покачал головой Живчик. – Еще вспоминай.
– Посадская на другой ветке.
– Хорошо.
– Волгоградская – конечная той ветки.
– Молодец, дальше.
Перечислив еще с полдюжины ничего не значащих названий, Ваня своевременно отметил, что его мучитель снова начинает закипать, и благоразумно решил с огнем не играть. Напрягая все извилины и призывая на помощь образ учителя истории, очень дряхлого Ивана Николаевича, страдавшего всеми возможными старческими заболеваниями, не исключая и склероза, юноша прогнал перед глазами картинку одного из немногочисленных его уроков и с облегчением выпалил нужное название:
– Площадь-тысяча-девятьсот-пятого-года!
– Аллилуйя! А я-то уже решил, что ты меня заживо уморить задумал.
Обстановка разрядилась.
Воспользовавшись так кстати возникшей паузой – и в «допросе», и в напористой атаке Живчика, Иван немедленно взмолился:
– Костик, давай больше не будем про твою любимую войну, а? На душе и так погано, еще ты со своими нравоучениями пристаешь… Ты мне лучше скажи: насчет двухсотого метра врал?
Федотов непонимающе замотал головой:
– В