величайшее для него счастье. Если бы я сказал, что Истинно Влюблённого тянет к предмету его любви, как птицу тянет к гнезду, я бы выразился слишком поэтично. А я человек не рождённый для поэзии, и все мои познания в птичьих повадках исчерпываются наблюдениями за голубями Степл-Инна через окно моей конторы. Поэтому будем считать, что о птицах я ничего не говорил.
Эдвин неотрывно смотрел в огонь камина и кусал губы, чувствуя, что краска заливает ему щёки. Он не смел поднять глаза.
– Мне остаётся дополнить свою картину лишь несколькими штрихами, мистер Эдвин. Незачем и напоминать, кстати, что я по-прежнему жду Ваших замечаний и исправлений. Как мне кажется, в Истинно Влюблённом не найти и следа какой-либо холодности, скуки, безразличия, сомнений и двойственности чувств по отношению к предмету его любви. Всё это ему категорическим образом чуждо и не свойственно. На этом я закончил. Итак, мистер Эдвин, что скажете? Я обращаюсь к Вам, как к эксперту. Похожа ли вышла моя картина?
– Мне кажется, сэр, – проговорил Эдвин, отводя глаза, – что Вы были уж слишком безжалостны к тому, для кого её рисовали.
– Это возможно, – согласился мистер Грюджиус. – Я не мастак говорить обиняками.
– Я должен согласиться, сэр, – подавленно продолжал Эдвин, – что Ваша картина в целом правильна. Но, возможно, этот человек просто не показывает все свои чувства… Возможно, он…
Тут юноша погрузился в настолько продолжительное молчание, что мистер Грюджиус вынужден был его подбодрить:
– Возможно, он – что?
Но и после этого Эдвин не смог выдавить и слова. Неловкую тишину нарушало одно только лишь вежливое похрапывание очень кстати задремавшего Баззарда.
– Поскольку, понимаете ли, на нём лежит очень большая ответственность, – сказал мистер Грюджиус, глядя на огонь камина.
Тоже уставившись на пламя, Эдвин смог лишь кивнуть.
– И он должен быть совершенно уверен, – продолжал мистер Грюджиус, – что он не играет ни с чьими чувствами. Ни с её, ни со своими.
Эдвин закусил губу, не отрывая взгляда от языков пламени в камине.
– Поскольку обладать таким сокровищем – это ему не игрушки. Это он должен записать себе на самом сердце, – произнес мистер Грюджиус. Затем, помолчав, он вдруг хлопнул себя ладонями по коленям и громко сказал: – Что ж, давайте-ка прикончим бутылочку, мистер Эдвин! Позвольте Вам налить! И я налью ещё и Баззарду, хотя он и спит. А то он ещё обидится…
С этими словами мистер Грюджиус разлил остатки вина по бокалам, разом осушил свой и со стуком поставил его донышком кверху перед собой на столешницу, словно поймав под него невидимую муху.
– А теперь, мистер Эдвин, снова к делу, – сказал он, помолчав. – Несколько дней назад я послал Вам заверенную копию завещания покойного отца Вашей невесты. Его содержание было Вам и без того известно, но послать Вам такую копию я был обязан. Вы получили её?
– Получил, сэр.
– Надо