с колокольцев рассыплется плачем под ноги,
когда замахнешься тревожить молчание века.
И след растворится туманом в искусном подлоге
печального звука родного, но бледного снега —
осипшего и некрасиво дрожащего в слухе,
твой путь одевая в забвение мертвой души (ли?).
И руки испачкал ты зря… Твои нежные руки
привыкли к другим языкам язычков,
что душили… —
И наша любовь расхворалась не тем звукоцветом,
чтоб звон был всегда узнаваем слепою надеждой.
Оставь меня тихой – спокойною пылью одетой —
И след твой не тронут мои колдовские одежды.
Ведь будет всё
Ведь будет всё
когда-то и опять.
Рассвет восславит наше пробужденье,
И чуткие, понятливые тени
Закончат ночи роковой парад.
Колодец звезд наполнится водой.
Прозрачной синевой омоет город.
И станет он понятный и родной
Для самого нелепого укора.
Ведь будет всё.
И заново, и встарь.
Свидания разлук сойдутся в точке.
А если вырвать в сердце календарь,
То все ответы —
прочерк ____
прочерк _______
прочерк _________
Мало вечера…
Мало вечера… Свежесть чистую
вдохом трогаю…
проливается…
Даже боль, что была, улыбается,
Да себе же самой и завидую.
Шла за вечером… в ночь высокую.
Ведра полные…
рассыпается…
Тело бренное в звездах купается!
А к себе возвращаться?!..
…доро’гою
незнакомою… предрассветною.
Вышла… Звездная… одинокая.
Вечность. Молодость. Я
длинноногая.
А идти – и не знаю-не ведаю.
Там горит уже день – три пожарища…
Я себя собираю по остовам.
Та, что ночью высокая, звездная,
Бродит днем по земле, точно кладбищу.
Но сгорает и день, что пожертвован
Для вечерней зари.
Возвращается!
Даже боль, что была, улыбается!
Ночью худшая мысль мне —
блаженная…
Слышать
В тихом городе
люди верили
просто капелькам
и дождю.
А слова…
жили в мире потерянном
между
«встретимся» —
и «не жду».
В тихом городе
люди слушали,
как две капельки
меж собой
о дожде говорили душами —
не пролить
громким звуком
Любовь.
В тихом городе
люди
СЛЫШАЛИ.
Вечные ошибки
Жизнь – как великая игрушка.
Играет нами. Мы – в нее.
То плотник, то лишь завитушка,
Отходной стружки «громадьё».
И всё