не знавшее доселе подобной жаркой страсти, я изливаюсь на планету невиданным потоком семени, что зарождает в обществе первые ростки великой любви и подчинения моему Голосу.
Этот акт любви изнурил меня, и я уснул, сжимая крепко возлюбленную, не выпуская из сильных рук отныне.
Таков я. И таковым брёл по песку. Как выяснили мы, меня несли крепкие сильные ноги. Так шёл я, в человеческом понимании, порядка нескольких веков, и пейзаж окрестный никак не мог мне надоесть.
Вдали увидал я силуэт – некто неподвижно сидел на берегу моря. К нему поспешил я тотчас, желая разговора с неведомым странником. И то был необычный странник. То была старица, столь древняя, что я не берусь назвать точный ее возраст, но могу совершенно определенно утверждать, что во всей вселенной найдутся немногие старше неё.
Она сидела на розовом песке и неотрывно глядела в морские просторы.
Была она огромна в сравнении со мной – я подбежал к ее ногам и обнаружил, что едва ли достигаю ростом ее колен, расправленных в разные стороны. Они, как и все ее тело, вовсе не были обтянуты материей, но состояли из миллионов тонких струящихся нитей, каждая из которых пульсировала – по ним, как ток по проводам, бежали жаркие потоки самого разного наполнения. Она была вся оплетена ими, состояла из огромных узлов этих нитей, которые выбегали из ее головы и пальцев и впадали в море. Некоторые нити вели к моим волосам – благодаря им я осознавал старицу, видел её и мог говорить с нею. Лицо ее было окружено ослепительным сиянием, само же являло собою тьму, в которой словно в бездонной яме тонуло всё, что оказывалось поблизости. Громадные твари, проплывающие мимо нас, порой не могли противиться этой мощи глубокой тьмы и, издав прощальный рёв, поглощались ею.
Она не повернула головы, не шелохнулась вовсе, лишь нити, раскинувшиеся сетью во все стороны, чуть подрагивали от пульсации. Чуть подрагивала и грудь ее – вся она состояла из нитей, они свисали концами из ее сосков и не вплетались никуда, лишь распускались во все стороны подобно бутонам.
Страстно захотел я испить из них. Ибо был мучим интересом – чем же были наполнены нити, столь неоднородные и яркие? Из тех, что соединялись с моими волосами, я получил множество дивных направлений, куда немедленно отправлюсь чуть погодя. Но сперва, однако, все же попробую испить из этих таинственных чаш.
Я встал перед ней и испросил на то разрешения. Старица не шелохнулась, не обратила ко мне своего всепоглощающего лица, но я ощутил ее согласие и благоволение. Однако осуществить задуманное было вовсе непросто – пусть я не мал и не немощен, все же старица была воистину сверхмассивна, и соединиться с нею было задачей, на первый взгляд, невозможной, ибо тьма её поглощала пространство окрест, и оно искажалось, и я не понимал его. И как ни пробовал я, не удавалось мне слиться с нею, громадной, темной и столь притягательной