котенка в подарок, на новоселье. Укутал дрожащее животное в шарф и спрятал за пазуху – день все-таки ненастный, промозглый.
Путь был неблизкий – считай, через весь город. Но все равно решил идти окружными путями, чтобы продлить удовольствие и усилить эффект от прогулки.
Вольногоры были настоящим родовым гнездом Иноземцевых. Его прадед объявился в городе еще в начале XX века. Никто не помнил, из каких краев он приехал сюда. Только поначалу, как говорят, по-русски мало что понимал, но быстро освоился и скоро мог часами торговаться на местном окающем наречии с купцами, заезжавшими из Нижнего, а иногда и из самой Москвы. Прадед Иноземцева сразу оценил стратегические преимущества Вольногор: до нижегородской ярмарки по реке рукой подать, местный народ трудолюбив, чистоплотен и набожен. Жили небедно: из шерсти местной овцы получались лучшие в губернии валенки, а в какие края и веси река несла местную шерсть дальше – один Бог знает. Потому-то в верхней части городского герба, Высочайше утвержденного в далеком 1760 году, стояла, посматривая будто свысока, мохнатая овца, а вот внизу примостилась дегтем наполненная бочка в золотом поле – в знак того, что «обитатели сего города оным производят знатный торг».
Была еще на том гербе непонятная, загадочная загогулина, о природе которой исторические источники коварно умалчивают. Это, конечно же, привело к разного рода кривотолкам, начиная от легкомысленного утверждения, что это есть изображение популярных в городе медовых и маковых кренделей, и заканчивая более заумной, философской трактовкой – будто бы это сам вольный ветер, гуляющий в головах свободолюбивых жителей Вольногор. Насчет свободолюбивых жителей примечено весьма точно, ибо в XIX веке город стал популярнейшим местом политической ссылки.
Так вот, предприимчивый прадед Ивана Григорьевича Иноземцева открыл в Вольногорах образцовую ситценабивную мануфактуру, выписал из-за границы самое лучшее оборудование. При мануфактуре открыл для рабочих столовую, в которой не брезговал отобедать и сам. Построил новую пристань и красивую набережную с электрическими фонарями, где в престольные праздники после заутренней жители города любили пройтись со своими чадами и домочадцами, всем своим видом как будто бы говоря: «И наша денежка не щербата, и мы поразжились». Сам же владелец мануфактуры зачастую присоединялся к гуляющим, останавливаясь по пути и с неизменным участием и достоинством расспрашивая горожан об их житье-бытье.
Авторитет молодого фабриканта в губернии был непререкаемым. Говорят, губернатор к нему не раз наведывался за советом и за деньгами на губернские нужды. Но полностью завоевал сердца вольногорцев он лишь тогда, когда женился на местной девушке по православному обряду и назвал своего первенца самым русским именем Иван.
Волны Октябрьских событий докатились до Вольногор с некоторым опозданием. Здесь, конечно, и раньше слышали о забастовках в Североречинске, но волнения обходили город стороной. Однако решение новых властей о национализации