Ева выехала на перекресток, заметила пробел в потоке и нырнула в него. Ее маневр был встречен хором возмущенных гудков, и она коварно улыбнулась.
– Мы установили, откуда взялось орудие убийства, – стала рассказывать она. – Обычный кухонный нож из театральной кухни, которая находится в подвальном помещении.
– Доступ туда, разумеется, имеют все? – уточнил Фини.
– Актеры, сотрудники театра. Зрители, конечно, нет. Кстати, там установлены камеры наблюдения, и мы уже забрали вчерашние записи. Поглядим, что на них есть. Слушай, кое-какие исследования я намерена провести сама, а потом сравним мои результаты с твоими. От Миры я завтра получу несколько психологических портретов. Может оказаться, что нам не придется трясти всех подозреваемых. Насколько далеко продвинулся Макнаб?
– Он трудился не покладая рук, пока я его не отпустил.
– Ты отпустил Макнаба домой?!
– Вряд ли он поехал домой. – Фини хихикнул. – У него сегодня вечером свидание.
– Заткнись, Фини! – рявкнула Ева и положила трубку.
Вскоре она уже въезжала на свою территорию. Даже несмотря на отвратительную погоду, здесь было великолепно. А может быть, как раз на фоне этой сырой и серой мерзости дом и парк вокруг него были великолепны.
На просторных лужайках лежал прозрачный предвесенний туман, голые, потемневшие под дождем деревья словно плакали. Здесь царила особенная атмосфера, как всегда говорил Еве Рорк. А среди деревьев возвышался знаменитый особняк Рорка – с башнями, башенками, галереями и балконами. Ева часто думала, что это грандиозное сооружение должно стоять на вершине утеса, чтобы внизу бурлило и пенилось море.
Этот дом и парк были спасительным островком для обитателей. Город с его гудящими толпами и автомобилями, с его пестрой, назойливой рекламой был не в состоянии пробраться сквозь высокую ограду. Это был оазис, который Рорк построил, чтобы спасаться от вероломства, бесцеремонности и злой воли окружающих, а также от воспоминаний о собственном беспросветном детстве.
Каждый раз, когда Ева оказывалась здесь, ее рассудок словно раздваивался. Одна часть твердила, что ей тут не место, другая доказывала, что только здесь она и может жить.
Она оставила машину у парадного подъезда, зная, что Соммерсет потом из принципа отгонит ее в гараж. Этот железный зверь, принадлежащий Центральному полицейскому управлению, оскорблял чувства старого дворецкого, наверное, так же сильно, как и присутствие самой Евы.
Топая ботинками по ступеням, она взбежала на крыльцо и окунулась в тепло, красоту и роскошь, которые можно приобрести только за очень большие деньги. Соммерсет, с кислой физиономией и вытянутыми в тонкую ниточку губами, уже ждал ее.
– Лейтенант, вы меня удивляете. Вы приехали домой сразу после окончания рабочего дня, такого еще не случалось.
– Неужели вам больше нечем заняться, кроме как хронометрировать мои приходы и уходы? – Ева сняла куртку и кинула ее на столбик лестницы, чтобы позлить дворецкого. – Могли бы, к примеру, пойти на улицу и пугать маленьких детей.
Соммерсет