спор двух ревнивцев – Н.Я. и Н.Х. – прежде всего касался двух стихотворений – «Нет, не мигрень..» и «Вехи дальние обоза..»,и прав оказался Н.Х.125
Но означает ли это, что Н.Я. в своих подозрениях и даже обвинениях решительно не могла быть правой и что Н.Х. – это человек, который никогда и ни при каких обстоятельствах не пошел бы на манипулирование архивом и на фальсификацию источника?
Нет, увы, не означает. Случаи его поведения именно такого рода, к сожалению, известны.
Так, Хенрик Баран зафиксировал практику идеологического «выпрямления» Харджиевым тех текстов Хлебникова, где проявляется его национализм и антисемитизм. Публикуя в «Неизданных произведениях» (1940) программную статью Хлебникова «Курган Святогора» (1908), Н.Х. выпустил из нее фрагмент, исполненный верноподданнических чувств. Так же поступил он и с пьесой «Снежимочка» (1908), из которой изъял положительные реплики в адрес черносотенного движения126.
Этим вмешательством, безусловно, он хотел только одного – защитить своего героя – Хлебникова – от будущих нападок. Но встречалась и другая, менее благородная, мотивация. Вот что установила искусствовед Александра Шатских:
Заслуженный историк искусства, литературовед Н.И. Харджиев, по справедливости ненавидевший советскую власть, советский режим, губивший людей, которых он боготворил (Даниил Хармс и Казимир Малевич были для него такими главными людьми), тем не менее, пользовался методами советской власти – как известно, ретушировавшей и «подправлявшей» неугодные фотографии. Он отредактировал оба варианта снимка (Т.Д. Гриц, В.В. Тренин, Н.И. Харджиев и К.С. Малевич. – П.Н.): в обоих вариантах от общей группы <…> были отрезаны Гриц и Тренин, Харджиев остался вдвоем с Малевичем. <… > Такими отредактированными эти фотографии хранились в архиве Харджиева, такими они были получены журналисткой Ирой Врубель-Голубкиной в январе 1991 года и помещены ею в журнале «Зеркало» за 1995 год. Такими они были опубликованы и в монументальном двухтомнике 1997 года, использовавшем материалы из архива, находящегося ныне в Амстердаме в Фонде Харджиева. Поистине, лицезрение метаморфоз с фотографиями становится тем знанием, что умножает скорбь.127
Так что вопрос о манипулировании архивом оставался. Ведь «Альбом Эренбурга», действительно, был разброшюрован, а, скажем, «Ватиканский список» и впрямь порезан. Если не Харджиевым, то кем?..128
6
История тяжелая и запутанная. Многое в ней можно списать на взрывной, неврастенический характер Н.Х., на тот «психопатический аппарат, вырабатывающий ненависть», названный в диагнозе, поставленном в одном из писем Н.Я. Многое и впрямь можно объяснить той ревностью, которую с восторгом обнаружила у него – и разбудила в себе – та же Н.Я., ревностью и борьбою за «своего Мандельштама».
Н.Х. фантастически повезло. Он дружил с Мандельштамом, дружил с Ахматовой… Потом ему повезло еще раз: по старой дружбе ему посчастливилось первому изучить