загорелым лицом, Стива прилетел спецбортом из Моздока, мечтая о горячей ванне и холодном пиве. Он лежал в пенной воде, и жена уже дважды заходила в ванную, опускала ладонь в воду, будто пробуя температуру, присаживалась на краешек и, смеясь, отбивалась от его рук.
– Я, когда приехал, глазам не поверил: они едят кошачьи консервы, – это он рассказывал за ужином.
– Ты че, пап, типа ел кошачью еду?
– Счаззз! На вражеской территории пусть тебя кормит враг. Так учит военная стратегия, дружок.
– А я думала, у них самих ничего нет.
– Тут думать не надо. Посылаешь бойцов с приказом. У меня сержант был, кулак у него, как моих два. Мы его звали Коля Калькулятор. Из акаэма стрелял, как из пистолета. Он свой кулак предъявлял хозяину и начинал считать. Ты когда-нибудь ела маленького барашка?
За полночь они с женой тихо переговаривались в спальне. Луна оттягивалась за окном, освещая белый пластилин тела с темными по локоть руками. Жена машинально накручивала на палец волоски на его животе.
– Боец – не баба, он должен быть агрессивен и жесток. И трахать все, что движется. Его не бензоатом натрия кормить надо, а мясом с кровью. Тогда он кого хочешь замочит.
– Ты по мне скучал?
– Конечно.
– А другие как?
– Так ведь местное население есть.
– И ты ходил? А ну, признавайся!
– У меня и в мыслях не было. Веришь, хотелось только успеть выспаться. Но бойцам я не запрещал.
– Ах, даже так?
– Дурочка. Скажешь, разврат? Вот когда ты заходишь в комнату до подъема и видишь, как на койках спят по двое, не потому, что коек не хватает, а потому, что ночью один пришел к другому, да так и уснул у него в кровати, тогда понимаешь, где разврат, а где – нет. А при мне, между прочим, это кончилось. Зачем? Бери любую. Победителю достается все. Кто еще позаботится о солдате, как не командир? Зато я привез всех живыми. За мое время два ранения и одна контузия, да и та по собственной глупости.
Стива умолк, вспомнив звездную ночь, бойцов, натянувших черные маски, перебегающих улицу поселка в полной тишине. Представь такого носорога в дверях кухни! От страха можно не только воду опрокинуть, но и описаться. Ей бы, мокрощелке, сначала газ аккуратно выключить, а уж потом сопротивляться.
Ни одного гроба, прикинь! Не ты их, так они тебя. Очень быстро осознаешь, что счастье это не вздохи под луной, а свист осколков, тебя миновавших.
– Была на кладбище?
– Перед Пасхой убиралась.
– Отцова могила не провалилась?
– Нет.
– Надо бы ее бетоном одеть. Никак не соберусь.
Отец долго служил в органах, написал диссертацию о противодействии раскрытию преступлений в сфере коррупции, преподавал в академии и скончался, как раз когда Стива получил генеральскую должность.
Отец так и не привык к их нововведениям. Его передергивало при виде милицейских в полевой форме наемников, когда они расхаживали по мирному городу с автоматами в руках. Увидев милицию в разбойничьих масках, он шел за валидолом.
Ему, всю жизнь имевшему дело с преступным миром, ходившему на ножи