кратким покоем, невольно замедляли шаг, стараясь отдалить момент погружения в суровую действительность, которая ожидала их за воротами кавалерийской школы. Солнце и в войну как ни в чем не бывало посылало свои лучи и полководцу и солдату, и герою и предателю, и бойцу невидимого фронта и начальнику с портрета. В лучах дневного светила лоснились лошадиные спины, блестели отполированные руками перила манежа, липкие листочки на деревьях, крылья грачей и даже почва, в которую черные птицы погружали свои белые носы.
Неповторимый свежий запах, идущий от земли, едва проснувшейся под тончайшим зеленым одеялом, еще сладко потягивающейся в предвкушении скорых летних каникул, смешивался с запахом сена в конюшнях, лошадиного пота, кожаной амуниции и сухого конского навоза. Этот запах, родной для тех, кто вырос на земле, действовал наркотически и на горожанина, включая через память поколений чувство покоя, уверенности, готовности идти куда-то на край света в ожидании обязательно приятных событий, короче – чувство счастья. Так хорошая песня или внезапно развернувшиеся перед глазами просторы завораживают, запускают душу в полет. Хотя, пожалуй, запах проснувшейся земли действует сильнее.
– Ничего не удается контролировать до конца, Яша, – говорил тот, что помоложе. – Только подгонять, нестись вперед. Это все, что нам остается. Никогда не знаешь, что там, за поворотом. Сложен исторический материализм, а жизнь сложнее.
Они вышли из ворот на Поперечный просек. Аллея просматривалась в обе стороны. Говорящего ожидал новенький «кадиллак-62», длинный, как торпеда, но, в отличие от торпеды, с крылатой фигуркой на капоте.
– Тебе когда к Обручникову?
Обручников был начальником единого отдела кадров НКВД.
– Двадцатого.
– Ну, тогда до метро? Поедем?
– Поехали.
Старший из собеседников, но младший по чину Яков Иванович Мельник, полковой комиссар, особоуполномоченный 3-го управления НКВД, вызванный Обручниковым, ожидал нового назначения.
Ей повезло. Она осталась жива. Можно ли найти нетронутым хоть малюсенький кусочек, пропущенный через мясорубку? Оказывается можно. В 41-м под Вязьмой таких везучих оказалось немного. Выбралась буквально из-под мертвых тел. А начинала санинструктором в 53-й кавалерийской дивизии комбрига Мельника Кондрата Семеновича.
Она с бойцами, потом в одиночку выходила из окружения, но не вышла. Пока шла, основной заботой было выжить. К холоду нельзя привыкнуть, нет ничего хуже холода. Согреться, поесть, помыться – в этом весь смысл равнодушного к тебе потока времени. Под копной светло-каштановых волос голова чесалась и зябла.
На путь от Спас-Деменска через всю Брянскую область ушла осень. Выходила к жилью, как Маугли, одичавшая, деревянная, с трудом выталкивающая слова, хозяйки и жалели и пугались ее. Та в Локтево, которая приняла звереныша, дождалась человеческих слов и рассказа о злоключениях. Но оказалось, что злоключения эти – только прелюдия к главной теме, к тому, что еще