из-за которой было бы удобно отстреливаться.
Приволокли древний тяжеленный шкаф, набили его деревянными останками столов и стульев. Баррикада получилась надёжной. Теперь они были готовы дать короткий, бессмысленный бой.
Только всё равно надо было что-то делать, чем-то себя занять… Старая привычка – умирать не хочется.
– Чтоб я ещё раз… услышал от тебя про «чудесный день»… – тихо сказал Борис. – Может поспать удастся. По очереди…
Стрельба в городке окончательно прекратилась. Мимо дома проскакал какой-то деятель и громким басом призывал спрятавшихся по углам сдаться добровольно. Обещал жизнь и достойные условия плена. Упрямым и непонятливым предсказывал быструю смерть.
Этот речистый друзьям не понравился. Стреляные зайцы не верят в морковку с неба.
– Надо будет нашему батюшке попенять, – заметил Михась. – Даром он полковой хлеб кушает. Плохо молебны об избавлении от большевиков служит. Может, молитвы у него неправильные?..
Около дома, где прятались друзья, остановились трое всадников. Спешились, привязали лошадей. Ничуть не осторожничая, громко разговаривая, вошли в дом. Поднимались по лестнице.
– Оказались мы с тобой, Боренька, в деликатном положении, – прошептал Михась.
– Пропасти на них нет…
Красноармейцы зашли на чердак. Один сказал:
– Показывай, Ванюша, где мешок спрятал. Солдаты подошли совсем близко к шкафу-укрытию. Ждать было нечего.
Борис и Михась выпрыгнули из-за баррикады. Ударами кулаков и рукояток револьверов одного гостя оглушили, двух вогнали в безвольный ступор. Спешно связали ремнями. Заткнули рты первыми попавшимися тряпками. Сняли с красноармейцев ремни, нашли какую-то верёвку и обездвижили пленников надёжнее. Сели передохнуть, прислушиваясь к звукам на улице. Михась закурил.
Пленники оказались людьми к битью привычными, в себя пришли быстро, зашевелились.
– Ну что, порубим сволочь, потешим душеньку? – равнодушным голосом спросил Борис.
– Для чего ж мы их ждали, – согласился Михась. – Только мешок посмотрим сначала. Этот, кажется, Ванюша…
Михась отвесил звонкую оплеуху самому молодому из солдат. Тот, мыча и выпучив глаза, задёргал подбородком в сторону остова дивана.
Спрятанное оказалось награбленным хламом, который солдатики оставили во время последнего отступления. На чердак они забрались, чтобы богатство изъять и поделить. Самой ценной вещью в схроне оказался серебряный подсвечник. Милая, изящная вещица со стройной девушкой в центре цветочной композиции – Борис даже засмотрелся на неё. Потом поразился нелепости происходящего – в городке, занятом красными, загнанный на чердак белогвардеец любуется подсвечником… Он зло швырнул серебряную безделушку за баррикаду.
– Что, Ванюша, помирать придётся? – обратился Михась к пучеглазому солдату. – Есть и хорошая новость: это последнее в твоей жизни огорчение.
– Давай обыщем сначала, – предложил Борис.
Из кармана