рельефное, почти зримое наслаждение, что он в последние годы решительно отказался от всех форм нецивилизованного отдыха – любимых некогда походов на байдарках с друзьями, диких рыбалок и прочих походно-мужских радостей – в пользу вариантов, когда под рукой в любой момент оказываются горячая вода для бритья и холодная для контрастного душа. Слишком уж он любил это утреннее ощущение легкости, здоровья, ухоженности, бодрости – то ощущение, которое было для него естественным с юных лет его удачливой жизни и которое так нелепо, так предательски подрывалось в последнее время ледяными кошмарами его мертвенно-белых снов.
– Папка, ты скоро? – перекрывая журчание льющейся воды, раздался через дверь голос его дочери. – Я уже не могу больше ждать, очень кушать хочется!
Последнюю часть фразы она произнесла с характерными интонациями старого анекдота, и Алексей улыбнулся, мысленно представив себе – словно нарисовав – Наталью там, за дверью: быструю, нетерпеливую, веселую… Дочь всегда воспринималась им как какой-то непостижимый, космический сгусток энергии, которому он не в состоянии был противиться, и, мгновенно перекрывая краны, он собрался уже было крикнуть в ответ: «Иду!», как услышал спокойный и непреклонный голос жены:
– Ничего страшного, подождешь. Дай человеку прийти в себя после рабочей недели. Ведь сегодня суббота, Татка.
– Суббота, – проворчала дочь, – можно подумать, он сегодня не будет работать… Когда такое бывало?!
В этот миг дверь ванной комнаты распахнулась, и Алексей, образовавшийся на ее пороге все еще с полотенцем в одной руке, второй, свободной, притянул к себе нахмурившееся великовозрастное дитя.
– Ну, вы с мамой тоже в этом плане не сильно-то отстаете. По крайней мере, по выходным дома не сидите, это уж точно, – добродушно укорил он. А потом, отбросив в сторону ненужный ироничный тон, сделал то, о чем мечтал сегодня с самого момента своего пробуждения: крепко уткнулся лбом в Наташкину пышноволосую, русую, нежно пахнущую головку и одними губами, едва слышно сказал: – Ну, с добрым утром, дочь. Я уже соскучился по тебе…
Они сидели втроем в своей светлой, просторной кухне, и Алексей вбирал, втягивал в себя настроение этого дня, словно пытался запомнить его надолго, защититься этими воспоминаниями от впечатлений недавнего сна. Звуки, запахи и цвета, легкое касание взглядов и спокойная забота друг о друге – все здесь было таким привычным, любимым и успокаивающим, что он почувствовал, как внутреннее напряжение отпускает его и жизнь вновь приобретает нормальные, не искаженные унизительным испугом очертания.
Он смотрел и слушал, и ему казалось, что все его прошлое, и настоящее, и будущее сфокусировались сейчас в одной точке, сошлись вместе в неторопливом получасе этого майского утра. Вот тихое, мелодичное позвякиванье – это Ксюша слегка задела резной медной туркой о края любимой чашки мужа, наливая ему кофе. Вспыхнувший вдруг в рубиновой